Я фыркаю. Мне нет дела до того, нарядно ли я одета. В моем платье вместо рукавов – узкие полоски на плечах. И где теперь прикажете прятать кинжал? Этти тянет меня к зеркалу и хочет, чтобы мы встали рядом и вместе посмотрелись в него.

Мы красавицы.

Это невероятно, но такой наряд сделал Этти еще красивее. Из-за голубого платья ее глаза кажутся еще больше. Цветы в волнистых волосах придают ей такой вид, будто она прибыла сюда из какого-то другого мира, как принцесса из сказок, которые рассказывает нам Орсо. Даже щеки ее порозовели, ведь она наконец наелась.

Я всегда думала, как это неудачно, что она такая красавица. Ее лицо привлекает внимание тех, кто не должен смотреть на нее. Она постоянно становится желанной добычей. Я бы собственным кинжалом исполосовала ее личико, если бы знала наверняка, что это спасет ее. Но шрамы ничего бы не изменили. У нее прекрасны не только черты. Что-то в ней самой притягивает людей. Невинность, доброта, способная охватить весь город, если дать ей волю.

– Ты всегда очень красива, Этти. Для красоты тебе не нужны нарядное платье и тысяча булавок в волосах, – сварливо замечаю я.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – примирительно замечает она.

Я качаю головой. Даже в этом потрясающем наряде я вся состою из острых углов и шершавостей. «Мешок костей», как называет меня Феми. Как бы он смеялся сейчас, увидев меня в этом огромном шелковом платье, похожую на пирожное со взбитыми сливками.

– Мне наплевать на то, как я выгляжу, – яростно возражаю я, и это действительно так. Я добилась того, что у меня есть, вовсе не внешностью. Не из-за нее получаю и защиту от своей гильдии. Мой размер, скорость, ум и дерзость делают меня тем, кто я есть. Я – Черная Кошка гильдии Воров.

Снова появляется круглолицая фрейлина и выводит нас из комнаты; пока мы идем по задним коридорам, она безостановочно шепчет нам последние наставления:

– Не забудьте склониться в реверансе, когда увидите его, и ее, если вам позволят ее увидеть. И не вставайте, пока они не прикажут. Вы не можете первыми заговаривать с ними, только отвечать на вопросы. Не забудьте! Не ешьте руками. Не подбирайте еду со стола. Смотрите на него и делайте то же самое. Пользуйтесь салфетками. Не вытирайте лицо рукавом.

Я не могу терять времени на всякие пустяки, куда бы мы сейчас ни шли. Мне непременно нужно отыскать кладовые.

Этти взволнованно смотрит на меня. Улыбаюсь ей, придавая лицу уверенности гораздо больше, чем ощущаю на самом деле. А тем временем в моей голове как барабанная дробь звенит одна и та же мысль:

Мне нужно заплатить им хлебом.

Нужно заплатить хлебом.

Я пробыла в этой золотой клетке уже больше двух часов, а до сих пор не знаю, где здесь кухня. И когда я найду ее, действительно ли там будет достаточно хлеба для того, чтобы заплатить всем баронам? В конце концов, в стране голод. А вдруг и знать страдает от нехватки зерна?

Проходя по бесконечным коридорам, вдруг замечаю зарешеченную дверь с двумя стражниками по сторонам; на ней висит три тяжелых позолоченных замка.

Каждая мышца в моем теле напрягается в один миг. Уверена, я знаю, что так тщательно охраняется в подобном месте. Искушение попасть внутрь сразу становится неодолимым.

Но не успеваю я продумать план, как мы поворачиваем за угол и оказываемся перед дверью, несомненно, сделанной для великанов; перед ней стоит лакей в голубой ливрее. Мои ноги утопают в толстом ковре. Лакей с бесстрастным лицом открывает ее перед нами, приглашая войти, но даже не подав виду, что он нас заметил.

Комната напоминает коробку шоколадных конфет, завернутых в мягкую розовую бумагу. Огромные окна обрамляют бархатные шторы с кистями размером с мою голову. Десять слуг столпились в центре комнаты, по обеим сторонам от двух диванов.

На одном из диванов сидит миловидная улыбающаяся дама в бледно-розовом платье, с бриллиантами на шее и в ушах и в замысловатом парике. Перед ней стоит господин с ястребиным взглядом. Он тихо что-то рассказывает даме, а в углу, за изящным письменным столом с перламутровым узором, сидит другой господин, но я не могу понять, чем он занят.

Второй диван повернут к нам спиной; поверх спинки виднеется голова с темными волосами, собранными сзади бархатной голубой ленточкой.

Портье ударяет жезлом в пол и громко объявляет:

– Les invitées[20].

Поворачиваю к нему голову. Как и все остальные слуги, он смотрит прямо перед собой и объявляет о нашем прибытии, игнорируя при этом наше существование. При звуке его голоса присутствующие наконец обращают на нас внимание.

Кошачьи инстинкты подсказывают мне, что здесь нельзя ослаблять бдительности. За считаные секунды оцениваю свое положение: количество людей в комнате, возможность использовать элементы интерьера для самообороны; прикидываю, как быстро я смогу оттащить Этти к двери и какие ценные вещицы удастся прихватить с собой.

Улыбающаяся дама кивком подзывает нас к себе. Круглолицая фрейлина подталкивает нас вперед и шепчет, чтобы мы не забыли сделать реверанс. Мы встаем перед дамой. Кажется, у нее красивые черты лица под всеми слоями краски, но это сложно утверждать. Я делаю быстрый реверанс, а Этти низко кланяется. Ругаю себя за то, что не обучила ее правилам вежливости. При Дворе чудес все чада кланяются баронам.

Но дама звенит веселым смехом.

– Как мило! – Она машет Этти рукой, приглашая ее подойти. Я тихо следую за ней.

– Как вас зовут, детки?

– Я Этти, а это Нина.

Дама быстро переводит взгляд на мое лицо и фигуру. И так же быстро отводит, а ко мне вдруг приходит болезненное осознание, что я единственный человек в этой комнате, у кого не молочно-белая кожа. При Дворе чудес раса, происхождение и семья не играют никакой роли. Мы все одной крови. Но здесь… здесь одним взмахом ресниц мне дали понять, что в мою сторону и смотреть не стоит. На меня не нужно обращать внимания.

Рука дамы неожиданно, как змея, взвивается вверх и крепко хватает Этти за подбородок. Дама наклоняете голову то в одну, то в другую сторону и внимательно рассматривает.

– Мило, очень мило, – говорит она будто бы самой себе. – Я королева Франции. А это монсеньор Сагуин, наш самый верный друг и советник.

Стоящий рядом с ней мужчина смотрит на нас без улыбки. Господина за письменным столом она нам не представляет. И это многое говорит о том, кто он такой.

– Мадам, – склоняем мы головы.

– В эти тяжелые времена мы взяли за правило приглашать к себе на чай наших юных друзей из не самых благополучных районов города, – говорит королева. – Я хочу, чтобы мой сын знал: не всем так повезло, как ему.

Она поднимает руку. Мы поворачиваемся и видим принца; он смотрит на нас широко распахнутыми глазами.