Асадов присаживается на корточки и запускает руки в траву. Я не понимаю, что привлекло его внимание и зачем он зовёт Тимура. А потом Динар достаёт ёжика и ждёт, когда подойдёт Тимур.

— Смотри, какой красивый. Знаешь, кто это? — спрашивает Динар.

— Ёжик, — Тим трогает его пальчиком и серьёзно сдвигает брови. — Он колется! Мне не нравится.

Я улыбаюсь, наблюдая за ними. И на секунду позволяю себе представить, что так могло быть всегда. Понимаю, что этими мыслями сердце рву, но ничего не могу поделать.

— Идём, выпустим его вон под тем деревом? — предлагает Асадов, и они с Тимуром удаляются от меня.

Динар берёт сына за руку, и, когда они отходят, я достаю телефон и незаметно снимаю их на видео. Не знаю, зачем это делаю. Чтобы потом пересматривать? Они так похожи. А у меня нет ни одного их общего снимка. Эмоции и чувства снова вышли из-под контроля. Меня штормит и постоянно отклоняет от курса. Всё дальше и дальше от спасительного маяка. В открытое море, где гигантские волны разнесут мелкое судёнышко в щепки.

— Наташ, помнишь, мы как-то с Максом притащили в дом коробку с ёжиками для тебя? Ты так горько плакала, просила чтобы мы их отпустили. Обзывала нас живодёрами, — смеётся Динар.

— Да, но вы никого не отпустили, оставили их в гараже. Ночью мы с Борей, нашим соседом, их выпустили. Потом я папе на вас пожаловалась.

— Ай-яй-яй, Наташа, мы с Максом так старались, — притворно сокрушается Асадов. — Хотели тебя порадовать, а в итоге нагоняй от Даяна получили. Маленькая ябеда.

Я тоже улыбаюсь. Удивительно, но я вспомнила этот момент так отчётливо и ярко, будто вчера всё произошло.

— Мама, — зовёт меня Тимур и дёргает за руку, — ты обещала вкусняшку.

— Если обещала, значит будет. Сейчас пойдём в кафе.

— Я на машине. Можем доехать до города. — Динар вопросительно смотрит на меня.

— Нет, не нужно в город. Здесь неподалёку есть хорошее кафе. Я уже водила туда Тимура, и ему очень понравилось. К тому же там есть игровая. Если желаешь, то можешь составить нам компанию.

— Да, с радостью, — кивает Динар. — А после отвезу вас домой. Ты же его потом спать укладывать будешь?

— Буду.

Я никак не выдаю голосом недовольства, хотя знаю, что последует за этими словами.

— Мам... Спать? Я не хочу... — хнычет Тимур. — Мам, мы же не будем сейчас спать? Мам, ты обещала вкусненькое. — Маленькое личико тут же становится хмурым, а в уголках глаз собираются слёзы.

— Не переживай, Тимур. Спать не будем. Мы сейчас поедем в кафе, — успокаиваю сына и глажу по чёрным волосикам.

— Не нужно было про сон, да? — догадывается Динар, глядя на расстроенное лицо Тима, и я киваю.

— А ты быстро учишься, Асадов. Точно нет других детей?

Голова почти не болит после прогулки. Мысли стали ясными. Мы с Тимом забираемся на заднее сиденье, и Динар заводит двигатель. Проезжаем пару улиц и выходим из машины, направляясь к кафе. Тимур замедляет шаг у лестницы, которая ведёт на второй этаж, и просит отпустить его руку. Уверенно перебирает ногами, поднимаясь наверх. Без поддержки и чьей-либо помощи.

— Такой самостоятельный. Даже слишком для своих двух, да, Наташа? Никого не напоминает? — улыбается Динар, и сердце замирает от того, какой он красивый, когда не прячется за своими масками.

— Да, — соглашаюсь я, пряча ухмылку. — Много всего намешано. Тем интереснее посмотреть, каким он будет, когда подрастёт. Взбалмошным — в меня или сдержанным и всегда отстранённым — в тебя.

Улыбка на лице Динара становится ещё шире, а тяжесть в душе напротив — неподъёмнее.

Мы заказываем чай с пирожным для Тимура и по чашке кофе. Располагаемся у окна и молча смотрим, как Тимур с аппетитом ест, а потом просится в игровую. Я пересаживаюсь на его место, чтобы наблюдать за ним, и делаю глоток кофе.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спрашиваю у Динара и задерживаю на нём взгляд.

— Всё тем же, но не в таких масштабах, как раньше. С Измайловым ведём два проекта. Он больше по вопросам поиска партнёров, я — по вопросам реализации и ведения переговоров. Кое-какие наработки остались за границей. До недавнего времени всерьёз задумывался о том, чтобы переехать в Европу и начать там всё с нуля. Но планы изменились.

Я смотрю в вырез его рубашки и затем поднимаю глаза.

— А жена? Ты планируешь ей говорить о сыне? Или уже сказал?

Не знаю, зачем об этом спрашиваю, но ведь он спрашивает о Ракитине. Почему я не могу?

— Нет, не говорил, — сухо отвечает Динар.

Неужели он никогда не расстанется с этой холодной и каменной маской, когда будет заходить разговор о прошлом? Почему я должна вытягивать из него слова? Пусть скажет правду. Какая бы она ни была.

— Я сегодня полночи не спала, — признаюсь честно. — Думала о том, что услышала и увидела вчера. — Я опускаю глаза на его грудь. — В тот вечер, когда я уходила от тебя, ты сказал, что хотел рассказать мне обо всём позже и при других обстоятельствах… Могу узнать, как именно?

— Тебе бы всё равно не понравилось, — с печальной улыбкой отвечает Динар.

Я кусаю губу и усилием воли заставляю себя держать язык за зубами, но слова, которые вертятся на языке, всё же вырываются из меня с сарказмом:

— Отправил бы жить к Бергам? Как свою родственницу?

Динар серьёзно смотрит в лицо, и мои пальцы впиваются в чашку до боли.

— С ума сойти… — выдыхаю я, понимая, что попала в цель. — Правда к Бергам? Скажи, что это не так...

Динар по-прежнему пристально смотрит на меня, и я опускаю глаза, не в силах выдержать его взгляд.

— Так, Наташа. Собирался отправить тебя в Австрию.