Леон склонился над небольшим экраном и начал смотреть короткое пятиминутное видео. Крики девушек с вечеринки, ухающие басы динамиков, грохот падающих кеглей – все звуки вдруг стихли, словно их выключили, люди вокруг будто застыли в одном кадре. Мир съежился, ужался до светящегося голубым светом экранчика. Леон почувствовал, как у него встают дыбом волосы, как побежали мурашки по телу. “Охренеть…” – сглотнул он горькую от пива слюну.

– Не хило? – сказал Роберт, когда видео подошло к концу. – А когда я вам рассказывал, что такое будет возможно, вы надо мной смеялись. Типа я “Звездный путь” пересмотрел.

– Извини. – Леон резко встал, чуть не опрокинув стол. Увидев удивленный взгляд Роберта, добавил: – Мне нужно кое-кому позвонить.

Он направился к выходу, продираясь сквозь подрагивающих в ритм танцевальной музыке подростков, обогнул подвыпившего парня, который нес в руках три стакана с пивом, расплескивая его вокруг.

Когда Леон был уже почти в дверях, он заметил, что к нему идет лысый качок в черной майке и с наушником в ухе. Леон почувствовал, как у него скакнуло давление, как кровь ударяет ему в голову. Что происходит? Чего он от него хочет? За ним кто-то следит, его подслушивают, не хотят, чтобы Леон связался с Юлитой? Он инстинктивно ускорил шаг, но было уже поздно: мужик преградил ему путь, отрезав его от дверей.

– Ботинки, – сказал он.

– Что?

– Сначала ботинки отдай, а потом выйдешь.

Леон взглянул на свои ноги. А потом выдохнул с облегчением.

– Пристрели меня, – прохрипел Бучек, харкая кровью и скривившись от боли. Из его рта вырывался пар. – Чего ты ждешь?! Пристрели!

– Господин поручик, я понесу вас на спине… – глотал слезы паренек в потрепанном мундире. – Деревня недалеко, я справлюсь…

– Даже если… Я истекаю кровью. На снегу останется след, они нас найдут… А ты… Ты еще можешь сбежать. Спастись. – Лицо Бучека исказила гримаса, мужчина царапал пальцами мерзлую землю. – Ну, давай. Стреляй!

– Нет.

– Это приказ, черт тебя подери!

– Я этого не сделаю. – У солдата дрожал голос. – Если нам суждено погибнуть, то вместе.

Зарыдали скрипки, застонали виолончели. Солдат присел, схватил Бучека под руку, после чего, не обращая внимания на его протест, забросил его себе на спину. Только теперь стало видно, насколько серьезны раны: в пропитанной кровью шинели зияли четыре дырки от пуль. Молодой солдат набрал воздуха в легкие и сделал первый шаг, потом второй. Черные сапоги скользили на льду. Вдали слышался лай собак и крики на чужом языке, между деревьями мелькали огни фонарей.

Бучек стиснул зубы и потянулся дрожащей рукой к кобуре молодого солдата; тот, красный от натуги и сосредоточенный на ходьбе, ничего не заметил. Бучек отстегнул застежку и достал оружие: “Вальтер р38”. Грязные посиневшие от обморожения пальцы с трудом снимают предохранитель, дуло давит на потный висок.

– Еще Польша не погибла[44], – прошептал Бучек и нажал на курок.

Раздается выстрел, тело Бучека безвольно падает на землю. Растерянный солдат сначала падает на снег, но сразу же вскакивает на ноги, осматривается. И только потом понимает, что произошло. Всхлипывая, он прикрывает лицо Бучека конфедераткой[45] и бежит в лес, но камера не следит за ним, она остается на теле. Чуть позже в кадр вбегают расплывчатые силуэты солдат в ушанках, а металлический орел на конфедератке Бучека сияет в свете фонарей. Темнеет. Титры.

– В последний раз я разрешила тебе выбрать фильм, – Магда еле подавила зевоту.

– Не так уж он и плох, – ответила Юлита.

– Ой, я тебя умоляю.

– Ну хорошо, он плох, но знаешь, по-моему, это один из тех плохих фильмов, которые хорошо смотрятся. Типа “Заклятия долины змей” или этого, как его, “Акульего торнадо”.

– Ну да. – Магда потянулась, хрустнула пальцами. – Хочешь еще что-нибудь посмотреть?

– Ты чего, два часа ночи.

– Ну и?

– Тебе завтра на работу.

– Но только к десяти.

– В кровать. Это приказ, черт подери! – пробасила Юлита, подражая трубному гласу Бучека.

– Ладно, ладно. – Магда нехотя встала с дивана. – А я-то думала, что из нас двоих я рассудительная сестра… Тогда сладких снов!

– Споки-ноки.

Магда поплелась в спальню, а Юлита принялась за уборку гостиной: стряхнула крошки с дивана, сложила клетчатые пледы, засунула грязные бокалы в посудомойку. Потом вытерла руки полотенцем и подошла к застекленной стене вдоль всей гостиной. Выглянула на улицу. Темно, пусто, ни души. Когда-то ей нравилось, что в квартире Магды такие большие ничем не прикрытые окна: светло и современно. Теперь она жалела, что на них нет плотной шторы, которую она могла бы задернуть.

“Нетфликс” все еще показывал название фильма:

“НЕСЛОМЛЕННЫЙ”, 16+, год выпуска: 2016, 1 ч. 47 м.

Когда все потеряли надежду, он один не сложил оружия.

Он будет биться до конца. По своим правилам.

Последний полнометражный фильм с участием Бучека. Юлита выключила телевизор и положила пульт на журнальный столик.

Фильм был и правда плохой. И дело не в слабой актерской игре, ужасных спецэффектах и деревянных диалогах, вечной головной боли польского кино. Он был просто наивный и плоский, а все персонажи либо кристально чисты душой, либо инфернальные злодеи. Сказка для больших детей, от которой теплело на сердце.

Юлита выбрала его, иррационально понадеявшись, что это как-то приблизит ее к Бучеку: что она прочтет что-то у него на лице, словно гадалка по руке, а может, на нее снизойдет озарение. Ничего подобного, актер как был, так и остался загадкой. “Как же так, – думала она, на цыпочках идя в свою комнату, ступая как можно тише, чтобы не разбудить спящих за стеной детей, – почему я по-прежнему ничего о нем не знаю?” Она прочитала десятки интервью, воспоминаний, статей из желтой прессы – но ее преследовало ощущение, будто она видит лишь картонного персонажа, шаблонного и плоского, как сыгранный им несломленный поручик. Почему он развелся с первой женой? Почему в конце восьмидесятых уехал в Швецию? Правда ли, что у него были проблемы с алкоголем? Ответов на эти вопросы у нее не было, а те, у кого они были, не желали с ней общаться.

Телефон моргал красным. Четыре неотвеченных вызова от Леона Новинского. “Завтра перезвоню”, – подумала Юлита, надевая теплую пижаму. Она легла в кровать, но чувствовала, что не заснет, что слишком много мыслей клубится в ее голове, поэтому включила ночник и достала ежедневник Бучека. Переворачивала страницы, по три раза перечитывала каждую запись, проверяла фамилии людей, с которыми он встречался. Актер, актриса, актер, какой-то священник, миллионер и филантроп, еще один актер. Записи, репетиции “Нетландии” в детском театре, поездка на