Вот и сейчас Рубинчик с готовностью продел руку жене под голову и властным, мужским жестом привлек ее к себе, а второй рукой уже заголял под одеялом ее ночную сорочку.

Но в этот миг дальний, со стороны Москвы, перестук вагонных колес накатил на Одинцово и очередной экспресс, тараня предрассветный туман и пролетая мимо их окон на Запад, вдруг огласил всю округу мощным тепловозным гудком.

Рубинчик обмяк, расслабился.

Неля замерла и изумленно открыла второй глаз.

— Извини… — сказал Рубинчик.

Она закрыла глаза, вздохнула и повернулась к нему спиной.

А он лежал и слушал стук поезда, уходящего на Запад.

В светлых летних сумерках теплоход «Михаил Шолохов» медленно двигался по Москве-реке. Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ, сидел в шезлонге на открытой верхней палубе и медленно просматривал стопку фотографий, доставленных ему Барским. То были фото юных провинциальных красоток, соблазненных Рубинчиком в его журналистских поездках по стране. Барский настороженно наблюдал за лицом своего шефа и за его руками, перекладывающими карточки. Конечно, медлительность Андропова вызвана вовсе не тем, что его интересуют эти девицы. Он обдумывал предложенную Барским операцию, но на этот раз, в отличие от давней операции с Кузнецовым, не спешил с решением. И это тревожило Барского. Тогда Андропову понадобилось меньше минуты, чтобы за маленьким рапортом об организации еврейского группового захвата самолета разглядеть то же самое, что видел Барский, — повод железной рукой прихлопнуть всю эту так называемую «борьбу евреев за право эмигрировать на историческую родину». Именно потому Андропов дал тогда Барскому целую бригаду лучших оперативников и полный карт-бланш. И Барский не подвел шефа. Господи, как заботливо и предупредительно они вели тогда этого Кузнецова и его соратников! Только бы Кузнецов не отказался от своего замысла! Только бы Израиль не остановил его по своим каналам! И только бы какой-нибудь ретивый милиционер не сорвал игру преждевременным арестом членов кузнецовской группы за их сионистские сборища.

Знал ли Кузнецов о той охранительной слежке?

Судя по наглости в его поведении — знал. Но так же, как Барский понимал, что с помощью этого теракта Кузнецов намерен заставить США требовать у Брежнева открытия еврейской эмиграции из СССР, так и Кузнецов понимал, наверное, зачем Андропов и Барский берегут его от преждевременного провала. Андропову это скандально-громкое дело нужно было для того, чтобы под борьбу с антисоветизмом получить от Политбюро чрезвычайные полномочия.

И, работая в этом странном тандеме, Барский и Кузнецов провели тогда ту операцию, как два тайных партнера по игре в покер. Они провели ее четко и красиво до последнего хода — до посадки группы Кузнецова в самолет в Ленинградском аэропорту 15 июня 1970 года. И даже еще дальше — до взлета самолета, похищенного этими еврейскими террористами. Да, Барский дал возможность банде Кузнецова сесть в самолет, высадить — выбросить — пилотов, посадить вместо них своего летчика и погнать самолет на взлет. Вот только взлететь этим евреям никак не удавалось — не отрывался самолет от полосы, да и только! Двенадцать минут гоняли угонщики самолет взад и вперед, пытаясь взлететь. Но Барский еще загодя приказал механикам ограничить подачу топлива в двигатель так, чтобы Кузнецов и его банда могли покататься на самолете при скорости эдак не больше 70 километров в час, не больше, и чтобы факт захвата самолета был уже неопровержимым. А через двенадцать минут над полосой прогремел голос из радиодинамиков:

— Ну, покатались, господа террористы? А теперь выходите из самолета по одному, руки за голову!

Да, то была красивая операция, и за ней последовало шумное газетное «РАЗОБЛАЧЕНИЕ АГЕНТОВ СИОНИЗМА!». А по ту сторону границы — «ГРАНДИОЗНЫЙ АКТ ОТЧАЯНИЯ СОВЕТСКИХ ЕВРЕЕВ!». Здесь — «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДИВЕРСИИ!», а там — «ОТВАЖНАЯ ПОПЫТКА ПРИВЛЕЧЬ МЕЖДУНАРОДНОЕ ВНИМАНИЕ!». Тут — «БДИТЕЛЬНОСТЬ В ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ!», а там — «СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ВЕКА!». Иными словами, каждый из них получил то, что хотел. Кузнецов — международное обсуждение проблемы еврейской эмиграции из СССР, всемирную славу и «высшую меру», а Андропов — беспрецедентное по остроте заседание Политбюро по борьбе с диссидентством. Однако осторожный Брежнев, и прижатый этим скандалом к стене, сумел славировать, сыграть, как всегда, «и вашим и нашим». Смертная казнь была в последний момент заменена Кузнецову на пятнадцать лет лагерей, а КГБ получил дополнительные фонды на создание отделов по борьбе с сионизмом и воздушным терроризмом. Советским евреям разрешили тонкой струйкой уезжать из СССР для «воссоединения с родственниками, проживающими в Израиле», а СССР получил американское зерно и промышленную технологию по льготным ценам.

Но больше всех выиграл тогда Олег Барский: за блестящую операцию по задержанию еврейских воздушных пиратов — майорскую звезду на погоны и должность начальника нового, Еврейского, отдела при Пятом Главном управлении КГБ.

Правда, после этого были и неудачи. И самой крупной из них, а если честно, то — провалом, была операция «Миллион на таможне», из-за которой репутация Барского в КГБ значительно упала. А потому о результатах операции «Любожид» Барский старался не загадывать. Хотя то, что вместо служебного кабинета на Лубянке Андропов принимает его тут, на теплоходе, во время своей вечерней прогулки по Москве-реке…

— А он не хочет эмигрировать? — спросил вдруг Андропов, не отрываясь от изучения фотографий.

— Кто? — не понял Барский, увлеченный своими мыслями.

— Ну, этот, как его? Рубин.

И Барского даже в жар бросило: черт возьми, как же он сам не допер до этого! Конечно! Это как раз и есть тот трюк, который позволит держать руку на клапане пара: мы судим не всех евреев и вовсе не провоцируем погромы, мы судим отщепенца. А евреям СССР это покажет, что, пока они работают на систему, система смотрит сквозь пальцы на их мелкие грешки, но стоит им скосить глаза на Запад…

— А? — спросил Андропов и внимательно глянул на Барского сквозь очки.

— Ясно, Юрий Владимирович. Мы будем работать над этим.

Андропов кивнул.

— Это раз, — произнес он после паузы таким тоном, словно вопрос об эмиграции Рубина/Рубинчика был уже решен… — Второе. Ясно, что процесс будет не наш, не комитетский, а общественный и открытый. Нужен общественный обвинитель. У тебя есть кандидатуры?

Барский внутренне вздрогнул и съежился, поскольку Андропов попал в самую сокровенную часть задуманной им операции, но вслух ответил нейтрально:

— Есть несколько на примете. Но я не начинал с ними работать до вашего решения по поводу всей операции.

Конечно, это было ложью. Но даже под пыткой Барский не признался бы Андропову, что весь судебный процесс над Рубиным он придумал не столько для борьбы с сионизмом, сколько для того, чтобы вовлечь в этот процесс свою единственную кандидатку на роль общественного обвинителя — адвоката Анну Сигал. Анну, по которой он подыхал с того момента, как впервые увидел ее с Максимом Раппопортом. Но говорить об этом кому бы то ни было, и уж тем паче Андропову, Барский не собирался.