– Предложи шефу египетские пирамиды из ящиков Оле-Олы на какой-нибудь главной площади. Или Эйфелеву башню. И шоу с раздачей эд-хока.

Кирилл моргнул и расплылся в счастливой улыбке:

– Да это же гениально, Саша! Ты знаешь, что ты гениальна?

– Знаю, – буркнула я и пошла к себе.

На душе не было осадка. Оказывается, с иллюзиями расставаться даже приятно. Главное, их развеять вовремя и порадоваться, что не пришлось тратить себя на «фотошоп».

– С меня цветы, конфеты, шампанское! – крикнул вдогонку Кирилл.

Я обернулась и строго сказала:

– Стоп! А вот этого точно не нужно.

– Но…

– Иначе заложу, что идея не твоя.

– Понял-понял.

Я закрыла за собой дверь в приёмную, и оставила Кирилла в прошлом. Снег тоже красивый, но он тает – пшик и лужица!

Моё настоящее уже сидело за директорским столом, склонившись над бумагами. Дверь в кабинет была раскрыта. Место Дианы пустовало. Я тихонько прошла и оперлась о косяк, пользуясь моментом побыть с ним вдвоём, пусть даже так… издалека.

Шеф снова не выспался, хотя под загаром бледности было и не рассмотреть. Джек меня не замечал, что-то сосредоточенно бубня себе под нос. В раскрытое окно влетела занудливая осенняя муха и принялась кружить над головой Джека. Он посмотрел вверх и проговорил по-русски:

– Муха, мухи, мухе, мух… – вскочил с каким-то документом в руках и с воплем американского неандертальца бросился на нарушительницу спокойствия: – Ааа, кто придумал этот русский?!

Одномоментно муха была зверски убита, я громко засмеялась, и Джек меня увидел. Он возмущённо всплеснул руками:

– Нет, балерина, ты скажи, зачем вам, русским, нужны эти падежи, склонения, спряжения?! Почему у стола есть род?! Я не собираюсь заниматься с ним сексом! Вы что, извращенцы?!!!

– Наверное, – смеялась я, чуть ли не сползая на пол от хохота, держась за ручку двери.

А Джек, заразившись смешинкой, широко осклабился и сказал на изумительном русском:

– У тебя красивые ножки, балерина. Чтоб я сдох!

– Сдыхать не надо, вы меня живым весьма устраиваете, – ответила я по-русски и, видя замешательство на его лице, перевела.

– Устраиваю? – Он приосанился. – Ещё бы!

– И потом, если вы сдохнете, завод так и не узнает, за сколько вы скосите всю траву на территории, – добавила я, смеясь. – А у них ставки. Вопрос не шуточный.

Джек ошарашенно моргнул.

– Ставки?!

– Ага, варианты пока следующие: неделя, пять дней, три… Бегают ко мне за консультацией.

Он прыснул совсем по-мальчишески и глянул с задорным огоньком в глазах.

– А ты?

– А я храню нейтралитет.

– Нет, за сколько скошу, как считаешь? – Он уткнул руки в боки.

Я хихикнула и с умным видом взяла лазерную указку, подошла к плану завода, висящему на стене под стеклом.

– Ну, если учесть что два фланга: слева вдоль забора до столовой и справа, между центральным КПП и грузовым, вы скосили за пару ночей. Во сколько начинали, в пять?

– Охрану разгоню к чертям, – хмыкнул Джек и подошёл ближе. – Учитывая, что территория завода составляет пятнадцать гектаров, из них одиннадцать заняты под постройки и асфальтовые дороги…

– А вы скосили только половину гектара… – очень серьёзно сказала я, с трудом сдерживая так и прущий из меня хохот.

– И потом, я же не буду косить засаженные цветами газоны и участок над водохранилищем. Там искусственное покрытие сверху.

– А так вообще остальное собираетесь? – прыснула я, аж слёзы на глазах выступили.

– Ну… Это не только от меня зависит, – он скосил на меня хитрый взгляд.

Я покрылась румянцем и закусила губу от смущения. Джек остался доволен и продолжил:

– Ага. Гектара два уже подстрижено газонокосилками. Остается ещё два гектара, – он посчитал в уме и заявил: – Получается восемь дней. Прибавляем командировку по региону, в которую мы с тобой едем на следующей неделе. Выходит, все две недели. – Посмотрел на меня смеющимися глазами. – А они говорят за три дня… Скажи, балерина, они думают, что я – монстр?

– Очень может быть.

– Или не умеют считать. Если аналитики по продажам или кто-то из бухгалтерии заявил в пари меньше восьми дней, уволить на хрен.

– А может, они рассчитывают на повышение производительности? Можно косить вместо обеденного перерыва и после шести.

– Неа, – мотнул он головой. – Только на рассвете. С чёртовыми твоими соловьями.

У меня мурашки побежали по спине: моими… соловьями…

Это было удивительно, как он слышит и помнит всё, что я говорю ему. А, казалось, в одно ухо влетело и туда же вылетело, наткнувшись на дела поважнее, чем россказни ассистента из провинции. Выходит, нет?

В дверях появился директор по продажам Али Челик. Шеф поманил его к карте.

– Тут серьёзный вопрос наметился… Балерина, кофе нам принеси.

Я вышла в приёмную. Диана уже сидела на своём месте.

– Ну, ты как? – спросила шёпотом. – Не уволил?

– Нет, всё норм, – кивнула ей. – За вчерашнее спасибо! Просто большое человеческое и нечеловеческое тоже!

Она пожала плечами и снова приняла равнодушный и чуть заносчивый вид. Ну, и пусть! Может, это её стиль?

Из кабинета директора послышались басистые раскаты хохота, выглянул Джек и с хитрым прищуром сказал:

– Восемь дней. Али не увольняем. Зови Батура… И кофе, много кофе! Будем собирать ставки!

Я козырнула и направилась к двери. Нет, весело у нас! Подружке расскажу, не поверит!

Кофе занялась Диана, он у неё почему-то лучше получается, а я пошла за финансовым. Злобный карла, пыхтя, отправился к генеральному, на всякий случай прижав картонную папку к груди, как щит. Молодец, всегда готов к обороне!

На лестнице показался техник Гена, как всегда, с чемоданчиком инструментов.

– О, а я к Батуру, кондиционер чинить. Придётся устроить перекур. А у тебя как дела? – подмигнул он. – Цветёшь вся!

– Хорошо. А ты тоже ставки на шефа делаешь? – спросила я.

– Нет, он слишком непредсказуемый. Вчера в его номере в гостинице менял лампу. Разбил, новую, прикинь? Я думаю, вот же псих! Злюсь. А он похлопал меня по плечу по-дружески и сказал, что ему жаль. Как человек.

– Да, он и есть человек, – сказала я, чувствуя подступающее к сердцу тепло. – Хороший человек.

– Потом ещё спросил: как правильно по-русски сказать «сто процентов» и кулаком махнул так эмоционально, типа чтоб наверняка.