Лимузин я сдал обратно в прокат еще вчера, что называется, от греха подальше, потому что поездки в мрачной машине никак не способствовали возникновению светлых мыслей в моей голове. А подумать не только стоило, но и следовало. О многом.

Например о том, что большая часть снов, успевших-таки посетить мое сознание, была связана с милым русоволосым видением. И что всякий раз, когда я пытался приблизиться к нему на расстояние хотя бы разговора, видение таяло, оставляя после себя в воздухе горьковатый аромат весенней зелени…

Комм пискнул, как раз когда я застегнул пиджак, и пришлось, поминая всех, кто приходил на ум, бороться с пуговицей внутреннего кармана, которой – вот ведь странность? – приспичило застегнуться именно сегодня: предыдущие попытки накинуть шелковую петельку на эту зловредную фурнитуру почти всегда заканчивались неудачей. Но я же упорный, если не сказать упрямый? Разумеется! Поэтому настойчиво повторял одни и те же действия. До полной победы, которой, собственно, и добился.

А что, если это вызов от…

Пуговица полетела прочь. Кажется, вместе с петелькой. Но к этому моменту тот, кто желал услышать мой голос, успел отключиться. Номер, высветившийся на экране, показался мне знакомым, но не настолько, чтобы быть уверенным, и я надавил на клавишу перенабора.

– Мне только что звонили с этого номера.

Только так и надо: никаких извинений, голос потверже, побезразличнее, еще лучше – с ноткой недовольства, и плевать, что сам виноват: тактика беспроигрышная. Вот и на том конце сразу занервничали, забеспокоились, начали шуршать бумагами и стучать пальцами. Пока с облегчением не сообщили:

– Это по поводу вашей машины, мистер Сэна! Она готова, можете забирать.

Новость обрадовала меня настолько, что я отключил комм, прежде чем сообразил, что следовало попросить механиков пригнать моего любимого утопленника во двор дома. Прямо к подъезду. Но перезванивать было уже глупо, к тому же означало напрочь испортить едва созданную репутацию, и я скрепя сердце отправился на станцию техобслуживания посредством общественного транспорта.

Итогами моего близкого знакомства с социальной формацией, именуемой «пассажиры», стали ботинки, оттоптанные во всех возможных местах, оторванные с рукавов пиджака и даже, кажется, с ворота рубашки пуговицы, брюки, исполосованные следами от детских сандалий, и общее расстройство всего организма вплоть до того, что на станции во мне долго не хотели признавать законного владельца машины. Несмотря на удостоверение личности.

Поэтому не оказалось ничего удивительного в том, что к дому – на сей раз моему родному – я подъезжал, строго говоря, уже совсем не рано утром. Так, примерно на полпути к полудню. Правда, это обстоятельство виделось мне вполне удачным, поскольку оставляло надежду обновить гардероб без общения с гостями, ведь в такое время среднестатистические дальние родственники, приехавшие издалека, обычно занимаются делами или культурно проводят досуг, нэ?

Наверное, статистика вдруг решила отомстить мне за то, что я мало уделял ей внимания во время учебы, и первым, на кого я нарвался, переступив порог дома, был не бессловесный спутник дедули, а Ишикава-сан собственной персоной. Чуть менее официальный, чем в первую нашу встречу (без хаори то есть и цвета тканей чуть менее темные), но по-прежнему идеальный. Как император на древней гравюре. И столь же невозмутимый, потому что, окинув меня взглядом с головы до ног, произнес всего одно слово. Тоном настолько ровным, что угадать скрывающееся под ним истинное чувство, было невозможно:

– Внук.

В моем личном роду императоров точно не водилось, поэтому в сложной ситуации конфликта поколений к памяти предков обращаться было бессмысленно. Зато в недавнем прошлом, вернее практически в настоящем, под рукой имелся весьма замечательный пример сохранения спокойствия духа в неловких ситуациях. Достаточно было вспомнить Моргана и его физиономию в момент разлития крюшона, чтобы ответить в унисон прозвучавшему приветствию:

– Дед.

– Предложение крова делает тебе честь, но если оно поставило тебя на грань нужды…

Вот знать бы наверняка, смеется он или нет! Точнее, быть бы уверенным, что эти искорки в его глазах – смешинки, а не что-то другое… А кстати, есть ли у дедули вообще чувство юмора?

– Нет никакой грани.

Вместо ответа или другого словесного продолжения беседы меня снова окинули долгим взглядом, делающим краткие остановки на каждом изъяне моего нынешнего облика и остановившемся на…

Я же не надевал сегодня очки!

– Идешь впереди моды?

– Это не мода. Это…

Дурацкая выходка напарника, тогда еще только будущего. Но, если отвечать честно, есть риск снова услышать обвинение, правда, теперь уже не в свой адрес, а в адрес Моргана. Не спорю, я и сам мог бы многое сказать, особенно тогда, по горячим следам, но слушать чужое негодование по поводу, о котором не было смысла ни жалеть, ни вспоминать…

– Производственная травма.

– Надо признать, довольно удачная. Если принять во внимание результат.

Он улыбнулся? Нет, померещилось, слава ками! Не та сейчас ситуация, чтобы идти на мировую с дедулей, хотя тот, судя по всему, и не против. Все ведь должно быть исполнено в полном согласии с традициями, чинно, неторопливо, с бесконечными паузами и минутами созерцания красот окружающей природы, а у меня на уме – одни побегушки. Оттуда сюда и опять обратно. Вдоль и поперек, хоть через весь город, хоть через всю планету, потому что если этот распсиховавшийся паршивец не объявится как можно скорее… До 1 сентября дядя Амано, отягощенный малолетним грузом, не доживет. Хотя бы потому, что день-другой, и Эд серьезно насядет на меня с расспросами.

– Ты надумал вернуться в дом? – Вопрос деда вырвал меня из бурного потока мыслей.

– Да. То есть нет. То есть у меня на ближайшее время есть дела, которые лучше делать поближе к другому краю города. Я просто заехал за сменой белья.

Вот какой я молодец: и правды не сказал, и ни словом не солгал. Ишикава-сан, впрочем, не стал уточнять или настаивать на объяснениях, только кивнул:

– Долг превыше всего?

Можно и так сказать. И кто-то будет мне очень сильно должен!

– Прошу прощения, мне пора.

Он кивнул еще раз. Так, небрежно качнул головой:

– Надеюсь, увидеть тебя до отъезда, внук.

– Я тоже надеюсь… Дед.

И мы разошлись как в море корабли. Дедуля отправился куда-то в сторону гостиной, а я – в свои апартаменты.

Время на душ и прочие прихорашивания решил не тратить, просто покидал в сумку все, что безболезненно можно было мять, перекинул через плечо связку вешалок с костюмами и отправился к ожидающему меня на аллейке «маверику». Но добрался до машины не сразу, потому что по пути стал свидетелем весьма завораживающего зрелища.

Давешний дедов спутник, то ли помощник, то ли слуга, то ли телохранитель, то ли еще кто, воспользовался нашим скромным садиком для… скажем так, физических упражнений на свежем воздухе. Дело полезное и похвальное, я и сам зачастую устраивал пробежки и другую ерунду без отрыва от домашнего очага, но никогда не заморачивался чем-то большим, нежели обычный набор упражнений. А вот гость…