англичан только до декабря 1429 года, когда он был захвачен Ла Гиром[301].

Однако наибольшая угроза нависла над Парижем, столицей английского королевства Франция. 26 августа герцог Алансонский и Жанна захватили Сен-Дени, расположенный к северу от города, с такой легкостью, что его жители впоследствии были оштрафованы за то, что не оказали сопротивления. Используя Сен-Дени в качестве базы, они совершали набеги вплоть до ворот Парижа, хотя Карл VII, помня о возможности союза с герцогом Бургундским, дистанцировался от их действий в буквальном смысле этого слова[302].

Бедфорд отреагировал на это общим призывом к оружию для помощи Парижу, подкрепив его личным обращением к своим офицерам, которое, что необычно, было написано на английском языке:

Мы сердечно молим вас, а также поручаем и строго приказываем вам, под страхом всего, что вы можете потерять… чтобы вы прибыли к нам со всей возможной поспешностью… И не уклоняйтесь от этого, поскольку вы желаете сохранения этой земли и поскольку вы будете отвечать за нее перед моим господином и нами в грядущее время. И знайте наверняка, что никогда в нашей власти, с тех пор как мы получили регентство во Франции, не было возможности, как сейчас, награждать людей как владениями, так и землями и прочим. Что мы и обещаем вам честно и щедро делать со всеми, кто придет к нам в это время[303].

Прежде чем армия успела собраться, Дева начала наступление на Париж. Она решила сделать это 8 сентября, в церковный праздник, посвященный рождению Девы Марии. Она "призвала" на помощь Жиля де Ре и Рауля де Гокура, и вместе они предприняли согласованную атаку на ворота Сент-Оноре.

Жанна, как всегда, была в авангарде. Житель Парижа, который, вероятно, был священником, дал в своем дневнике описание этого "существа в виде женщины, которую они называли Девой — что это было, одному Богу известно", стоящего на краю рва со своим штандартом. "Сдавайтесь нам скорее, во имя Иисуса!" — кричала она парижанам. "Если вы не сдадитесь до наступления ночи, мы войдем силой, хотите вы этого или нет, и вы все будете убиты". "Вот тебе, чертова шлюха?" — ответил один арбалетчик и прострелил ей ногу. Другой арбалетчик прострелил ногу ее знаменосцу, а когда тот поднял забрало, чтобы вынуть болт, его поразили между глаз и убили.

Постоянный артиллерийский огонь с парижских стен сдерживал нападавших, и ожидаемое восстание в городе не состоялось. Штурм прекратился только в десять или одиннадцать часов вечера. Гокур, понимая, что день потерян, под покровом темноты пробрался в ров, чтобы спасти Жанну, где она пролежала несколько часов, но ее дух был неукротим, так как она призывала своих людей идти дальше. Не обращая внимания на ее протесты, Гокур унес ее в безопасное место. На следующий день, хотя Жанна и герцог Алансонский отчаянно пытались возобновить штурм, им запретили это делать и приказали вернуться к своему королю в Сен-Дени. Через день был послан отряд для сбора убитых, и пришедший с ним герольд под присягой заявил капитану Парижа, что арманьяки понесли потери по меньшей мере в 1.500 человек, из которых около 500 или более были убиты или смертельно ранены[304].

Неудача со взятием Парижа ознаменовала конец коронационной кампании Карла VII. Вероятно, он понял, что такая попытка была бесполезной, и не хотел разрушать хрупкие мосты, которые он навел с герцогом Бургундским. Поэтому он отступил в Бурж и 21 сентября 1429 года приказал распустить армию. Что еще более важно, неудача со взятием Парижа посеяла первые зерна сомнения в непобедимости Девы среди ее сторонников и поставила под угрозу ее положение мессианской героини, которая спасет Францию. Она выполнила свою задачу, и теперь фатально продемонстрировала, что она не только может ошибаться, но и непредсказуема и неконтролируема, таким образом ее будущая роль уже была под вопросом[305].

Возможно, герцог Алансонский хотел, чтобы она сопровождала его в кампании по возвращению утраченного герцогства Анжуйского, но советники Карла, опасаясь ее влияния на герцога, теперь стремились разлучить их. Они хотели чем-то занять Жанну, но их возможности были ограничены перемирием с Бургундией. Однако в графстве Невер было несколько королевских анклавов, контролируемых капитаном-наемником Перрине Гриссаром, который имел счастье получать жалованье и от герцога Бургундского, и от Бедфорда. Поскольку последний платил быстрее и в полном объеме, Гриссар был более склонен подчиняться приказам англичан приказам, чем бургундцев, хотя он не прочь был настроить их друг против друга, когда это было ему выгодно. Единственными двумя неизменными принципами, которых он придерживался, были его ненависть к арманьякам и, что более важно, его решимость удержать Ла-Шарите-сюр-Луар, который он захватил врасплох на Рождество 1423 года и считал своим личным владением. В Ла-Шарите, расположенном в 30-и милях от Буржа и контролировавшем главный мост через Луару, находилось большое аббатство, построенное клюнийцами в 1059 году, и окруженное мощными крепостными стенами.

Гриссар долгое время был занозой для арманьяков, совершая набеги вглубь их территории с целью грабежа и взимания податей, игнорируя перемирия и ведя войну ради личной выгоды, а не ради какой-либо политической цели. Он даже имел наглость блокировать Карла VII в Бурже и взять в плен арманьякское посольство, возглавляемое его злейшим врагом Жоржем де ла Тремуем, которого он припугнул, угрожая выдать англичанам, и таким образом получил выкуп в размере 14.000 экю (1.02 млн. ф.с.)[306].

Поскольку крепости Гриссара можно было считать английскими, на них не распространялись условия перемирия между арманьяками и бургиньонами, и поэтому они были законной целью для нападения. Единоутробный брат ла Тремуя, Шарль д'Альбре, был назначен генерал-лейтенантом этой кампании, а Дева была отправлена ему в помощь. Они начали достаточно хорошо, с осады, за которой последовал общий штурм, в результате чего был захвачен Сен-Пьер-ле-Мутье, форпост в 30-и милях к югу от Ла-Шарите, удерживаемый племянником Гриссара, Франсуа де Сурьеном.

В конце ноября 1429 года арманьяки осадили сам Ла-Шарите. Несмотря на присутствие Жанны, они сочли это место неприступным, но все же предприняли попытку штурма, которая была отбита. С трудом, в условиях суровой зимы, вынужденные выпрашивать порох, селитру, серу, стрелы, арбалеты и другие военные припасы в соседних городах, а также испытывая нехватку денег и продовольствия, они смогли выдержать осаду только в течение месяца. Перед самым Рождеством они отступили, "позорно" бросив свои огромные пушки, известные как бомбарды, которые быстро прикарманил находчивый Гриссар. На причину, по которой они были оставлены, указывает тот факт, что когда Гриссар подарил герцогу Бургундскому одну из них, по имени Пастушка, бомбарду из Орлеана, названную в честь Девы, которую она также использовала при Жаржо, ее пришлось разобрать на две части. Но даже тогда для того, чтобы