народу. По словам Велецкой, ритуалы проводов на тот свет «посланников» имели непосредственное отношение к земледелию и были связаны с аграрным календарем, а Перун в народной среде т имел непосредственную связь с плодородием земли и богатым урожаем на полях. Как бы там ни было, славяне не забыли громовержца и вплоть до XII века продолжали поклоняться Перуну, совершая жертвоприношения быков и устраивая совместные обрядовые трапезы. В Новгороде долгое время сохранялся обычай ритуальных боев с использованием специальных палиц посвященных Перуну. Эти ристалища проходили с огромным размахом, и когда все концы города сходились для ритуального боя, начиналось священное действо обычно заканчивавшееся не только разбитыми носами, но несколькими убитыми среди горожан. Летописная история рассказывает о том, как свергнутый идол Перуна положил начало розни между концами города и ежегодным дракам с использованием обрядовых палиц : «вошел бес в (идол) Перуна и начал кричать : « О горе мне ! Достался немилостивым сим рукам» ! И скинули его в Волхов. Он же, проплывая под большим мостом, бросил палицу на мост и сказал : « На этом да поминают меня Новгородцы». Безумные дерутся ею и ныне, творя утеху бесам». На основании этой легенды, некоторые ученые делают вывод, что регулярные ритуальные бои, случавшиеся между жителями разных концов Новгорода, можно расценивать как тризну совершавшуюся по «умершему» Перуну (драки и состязания во время поминок по «заложным» покойникам совершались у русских до средины XIX века). Можно предположить, что летописное объяснение было придумано в тот момент когда истинный смысл ритуала был забыт. Скорее всего обрядовые бои проводились и до крещения Новгорода, так как подобные, весьма архаичные ритуалы зафиксированы и у других народов и имеют древнюю языческую историю. У балканских славян были широко распространены ритуальные сражения между процессиями или дружинами участников календарных обходов, представлявших два села или разные кварталы города. Примером таких боёв могут быть македонские и сербские «русальские игры» зимой в рождественские праздники и летом в течении недели, во время церковного праздника Троицы или на следующей за ней неделе. Игры бывали столь кровопролитны, что многие участники так и не возвращались домой, погибнув в свалках, и их хоронили прямо на месте ристалища. Возможно, и в Новгороде, ритуальные бои были изначально связаны с культом плодородия, а погибшие в боях являлись жертвой посвященной Перуну, которую приносила община для получения богатого урожая в следующем году.

С принятием христианства ритуал не исчез и регулярно повторялся не смотря на резкое осуждение со стороны клириков христианской церкви, что говорит о его прочной укоренённости в народной среде и давние дохристианские корни. Еще в начале XVI века Сигизмунд Герберштейн, побывавший в России, писал в своих «Записках о Московии» : « … в определенные дни в году раздается Перунов глас, заслышав который горожане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками и кулаками, отчего возникает столь сильное смятение, что начальникам стоит больших усилий усмирить его». Палицы использовавшиеся во время уличных боев, были сожжены, лишь, в 1652 году митрополитом Никоном, который прекратил таким образом «бесовское то тризнище» . Слово «тризнище», в этой фразе, можно осмысливать не как поминки, а как языческий ритуал вообще, хотя возможно, что обряд имел отношение к культу предков, как неотъемлемой части культа плодородия, не являясь при этом поминками Перуна.

Так же интересным для исследователя является «Сказание о Словене и Русе и городе Словенске» . В этой позднелетописной легенде XVII века о заселении окрестностей Новгорода племенами словен, Перун превращается в демона, поверженного в момент крещения Руси. « Больший же сын оного князя Словена Волхв бесоугодник и чародей илют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищрениями мечты творя многи, и преобразуясь в образлютаго зверя коркодила, и залегаше в той реце Волхове путь водный, и не поклоняющих же ся ему овых пожираше, овых же испроверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда неаегласи, сущим богом окаяннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, русским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовкаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше. И баснословят о сем волхве невегласи, глаголюще, в боги сел окаяннаго претворяюще. Наше же христианское истинное слово с неложным испытанием многоиспытне извести о сем окаяннем. Чародеи и Волхове, яко зле разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтаньми бесовскими окаянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на берег противу волховнаго его градка, иде же ныне зовется Перыня. И со многим плачем тут от неверных погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко же обычай есть поганым. И по трех убо днех окаянного того тризнища проседесе земля и пожре мерзкое тело коркодилово, и могила его просыпася с ним купно во дно адово, иже и доныне, яко ж поведают, знак ямы той не наполнился». В этой апокрифической истории явно направленной против языческих верований, мы видим как народная фантазия, под действием христианской традиции, поменяла Перуна с его извечным врагом Змеем-коркодилом местами, сделав самого лютым демоном. Перун в языческой традиции считался победителем змея – он как и другие громовержцы сражался со змееподобным противником или драконом и в конце концов одерживал победу над ним. Просто поразительно, какими мифологическими подробностями обросла история свержения идола Перуна в Новгороде, да и всё сказание в целом, можно отнести скорее к разряду мифологии. Автор использовал для большего эффекта христианские символы, например, Христос через три дня воскресает и восходит на небо, а могила Перуна вместе с его телом проваливается, через то же время, на самое дно ада. «Удавлен от бесов», очень примечательная фраза, которая говорит о том, что Перуна погубил не христианский бог, а некие «бесы», то есть персонажи языческой мифологии. Надо отметить тот факт, что в XVII веке эта история имела большую популярность, так как до наших дней сохранилось более ста списков с различными вариантами названий .

В девятнадцатом веке П. Якушкин записал на Новгородчине легенду, согласно которой «зверь-змияка Перун» жил в Перыни, а ночами ходил в Ильмень спать с «Волховской коровницей». После крещения, Новый город схватил змияку Перюна , да и бросил в Волхов». Народная история является вторичной по отношению к легенде записанной христианским хронистом, но показывает что ещё в XIX веке была жива память о свержении Перуна и утверждении христианства в Новгороде.

Образ громовержца, как и образы