Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После всех этих событий Надин тяжело заболела, и у нее случился выкидыш. Оправившись, она заявила Фуаду: «Я хочу, чтобы мы вернулись в Париж».
Он отказался: «Я здесь не по своей воле. Я не могу так просто все оставить и уехать. У меня есть куратор, и я не могу никуда ехать без его разрешения».
Надин разрывала ужасная дилемма: бросить мужа или остаться с ним, зная, что он вражеский шпион. Она осталась. Она ни в коем случае не простила мужу его предательства, но тем не менее защищала его и даже помогала ему. Надин не стала ради него шпионить в Бейруте, но и не выдала его властям — донос мог бы привести Фуада прямо на эшафот. Когда муж сидел за радиопередатчиком, она запирала входную дверь и никого не пускала в дом.
Эта странная ситуация продолжалась шесть месяцев, пока они не вернулись в Париж. Фуад уже не был сотрудником Шабака, теперь он работал на Моссад. В Париже в жизни супругов вновь возник бывший любовник Надин Набиль. Оказалось, он был активным членом зарождавшейся террористической организации. Лояльность Надин вновь подверглась испытанию. Она должна была выбрать либо поддержку палестинского дела и отношения с Набилем, либо верность предавшему ее мужу. И снова она выбрала Фуада, не рассказав Набилю и его товарищам о том, кто он на самом деле и чем занимается.
Между Фуадом и палестинской экстремистской группой завязались тесные отношения. С помощью кураторов из Моссада он снял квартиру в Брюсселе, которая якобы должна была служить ему дополнительной конторой. Члены Моссада подготовили квартиру для оперативных задач, установив жучки и прочую аппаратуру в стены, а Фуад передал ее в распоряжение своих «палестинских друзей». Их встречи, разговоры и принятые решения тщательно записывались и передавались в оперативный отдел Моссада. Фуада похвалили за этот успех.
Однако именно этот успех пробудил новые душевные метания в Надин. Националистически настроенная арабка чувствовала, что вредит делу своего народа. Она сказала Фуаду, что хочет развестись. Тот отказался. Сами Мориа, который стал начальником парижского отдела, пытался помочь им. Он привез главного военного раввина Шломо Горена, чтобы тот успокоил Надин. Раву Горену удалось это сделать: он не только убедил женщину остаться с Фуадом, но даже уговорил ее принять иудаизм. После обращения в новую веру Надин снова вышла замуж за Фуада, на этот раз по традиционному еврейскому обряду…
В это время Сами Мориа стал получать тревожные сообщения: прослушка показала, что палестинцы начали подозревать Фуада. Некоторые из них заявляли, что он израильский шпион. Сами и его начальство решили прервать задание Фуада и вернуть его в Израиль вместе с семьей. Летом 1966 года они отбыли в Хайфу.
Надин с сыном получили еврейские имена и израильское гражданство. Они не знали, что за два года до этого рамсад и глава Шабака решили закончить операцию «Мистаарвим». Дело в том, что, за исключением Фуада, результаты их более чем десятилетней работы оказались ничтожны. Их жертвы были напрасными, а вся операция — одной сплошной ошибкой. Мистаарвим проживали фальшивую жизнь ради получения абсолютно бесполезной развединформации. Некоторые, как Фуад, даже женились на арабках. Сами Мориа была поручена сложнейшая задача: вызвать семьи агентов в Париж и раскрыть правду арабским женам.
Это была одна сплошная пытка. Реакция бедных женщин была душераздирающим зрелищем. Одни падали в обморок, услышав слова Мориа, другие впадали в истерику и бежали из семьи в свои родные деревни. Возглавляемый раввином Шломо Гореном секретный раввинский суд обратил в иудаизм двух женщин. Раввины также постановили, что дети, рожденные в этих браках, хотя их матери и не еврейки, все равно признаются евреями, поскольку их отцы принимали участие в тайной разведывательной операции. Некоторые семьи вернулись в Израиль, приняв еврейскую идентичность. Но их сыновей не призывали в армию. Один такой юноша как-то с сарказмом спросил свою мать: «Если будет война, в кого мне стрелять — в израильских или в арабских родственников?» Эти семьи переживали тяжелый кризис идентичности, и практически всех женщин и их детей ждало проблемное и несчастное будущее.
Сами мистаарвим чувствовали себя обманутыми и разочарованными. Они оплакивали свою потерянную юность, брошенную в топку бессмысленного проекта. Это было одним из тяжелых последствий проекта, который в результате навредил и арабам, и евреям. Эти годы двойной жизни агентов в арабском обществе, зачастую в смешанных семьях, причинили непоправимый психологический вред еврейским мужчинам, их арабским женам и их детям.
Болезненный удар не обошел стороной семью Фуада и Надин. Даже сменив религию и вернувшись в Израиль, Надин не могла избавиться от злости и чувства вины. Она стала опять настаивать на разводе, Фуад долго отказывался, но в результате они все-таки разошлись. Надин поступила в Еврейский университет и успешно выучилась на социолога. Добившись официального развода, она вернулась с сыном в Париж. Мальчик хотел остаться в Израиле, но ему пришлось довольствоваться визитами отца в Париж, которые со временем были все более редкими.
Фуад женился второй раз. В 1971 году у него случился инфаркт. Его срочно доставили в больницу для проведения открытой операции на сердце.
Сотрудники Моссада, перечислявшие Надин ее ежемесячную пенсию, сообщили о болезни ее бывшего супруга. Она немедленно вылетела в Израиль, обосновалась в его больничной палате и сидела у его постели денно и нощно, неделю за неделей. Она с любовью заботилась о Фуаде, купала его и брила. Его вторая жена поняла и приняла эту странную ситуацию.
Фуад поправился, но в 1974 году скончался от рака.
Надин осталась в Париже и вышла замуж за палестинского активиста.
III. Мистер Майк Харари и его женщины
10. Майк, 1968 год
Одним апрельским утром вскоре по прилете в Израиль Вальтрауд и Вольфганг Лотц получили приглашение в резиденцию президента Залмана Шазара. Президент хотел выразить им благодарность от имени всего Израиля за их деятельность в Египте. Пара приехала в Иерусалим вместе с рамсадом Меиром Амитом, который добился, чтобы их выпустили из Египта. В состав небольшой делегации, которая посетила тем утром резиденцию Шазара, входил еще один человек, чьи имя и внешность были строжайше засекречены, — Михаэль (Майк) Харари, заместитель начальника Управления специальных операций Моссада «Кесария».
Коллеги по цеху считали Майка лучшим израильским шпионом. Он родился в живописном пригороде Тель-Авива Неве-Цедек, в
