– Ты что, разучился пользоваться треугольником? – с удивлением подсказала старуха.

– Треугольник этого не показывает. Я пробовал…

Торбьерг от удивления даже встала, уставившись куда-то в черную стену и шамкая беззубым ртом, словно заклинание читая. Гунналуг ждал молча. Наконец старуха заговорила:

– Не бывает такого, чтобы треугольник не ответил… Если хорошо сконцентрироваться, он даже прошлое и чуть-чуть будущего показывает. Не всем, но некоторым показывает.

– Бывает. Но на этот вопрос он не отвечает.

– Ты полностью уверен? Ты хорошо делал треугольник? – Она уже, тупая старуха, начала надоедать Гунналугу всерьез.

Ответ на такой вопрос колдун посчитал излишним. Он каждый день делает по десятку треугольников, и все они показывают ответы на его вопросы. И только два вопроса остаются без ответа – кто атакует его и как подпитаться.

Торбьерг опять замолчала надолго. Села на сосновую колоду, свое привычное место, и молча думала, шевеля беззубым ртом, произнося какие-то заклинания. Это могло длиться бесконечно. Теперь уже Гунналуг не выдержал.

– Что, собственный язык разжевываешь?

– Мерлин ставил защиту от глаза треугольника. Накладывал большую желтую печать. Больше никто этого не умеет, и заклинание знает только Мерлин. Ни один колдун в мире. Для такой защиты нужна сила не в пример твоей и моей вместе взятым.

– Ты хочешь сказать, что Мерлин…

– Мерлин уже слишком стар, чтобы ввязываться в эти игры. Он на две сотни лет старше меня. А мне тоже, кажется, уже много больше ста.

Она опять задумалась. И опять терпение Гунналуга не выдержало:

– Что думаешь? Скажи… Подумаем вместе…

– А ты не знаешь сам, когда треугольник не будет показывать? – спросила она мрачно.

– Родился и уже вошел в силу Хозяин? – вспомнил Гунналуг старое предсказание, что некогда родится колдун, по силе превосходящий всех своих предшественников многократно. Этому колдуну не нужны будут никакие заклинания. Он станет Хозяином всех магических процессов и будет менять их мыслью по своему усмотрению. Только лишь мыслью. И бороться с Хозяином методами колдовства будет невозможно. Ему можно будет только служить, но на службу он будет брать не всякого. Определить Хозяина просто – магический огненный треугольник не будет его показывать.

– Все ученые колдуны в один голос говорили, что этого быть не может и Хозяина выдумали маги земли Туле, чтобы пугать других колдунов, – задумчиво сказала Торбьерг.

– Но треугольник его не показывает. Значит, или Хозяин, или Мерлин…

Старуха вздохнула горько, помолчала, потом сказала:

– Я слишком долго живу… Я устала… Я могу решиться…

Гунналуг вспомнил еще одно предание, связанное с первым, и понял ее. Но от этого понимания волосы у колдуна зашевелились, и ощущение было такое, что под кожей головы, во множестве расплодившись, ползают какие-то мелкие и шустрые червячки. Это был животный страх…

– Двойной треугольник?

– Я сделаю это… Я сделаю… Это лучше, чем умирать на колу, но умирать когда-то надо… Особенно, когда жить устаешь… А я устала… Я устала на тебя бездарного смотреть… Лучше так…

И она сняла с пояса мешочек с магическим порошком…

Гунналуг затрепетал и отвернулся, чтобы не видеть, как старуха наложит один на другой два огненных треугольника. Вернее, он не желал видеть то, что треугольники покажут, в надежде, что и его не увидят с другой стороны. И даже к стене отошел…

На предстоящий смотр дружин виков Ансгар взял с собой только два десятка полностью вооруженных воев Большаки и, естественно, самого «большого сотника». Большаку трудно было вытащить из-за стола, потому что подогретое греческое вино с пряностями пришлось ему по вкусу, и он все порывался взять его с собой, но расстраивался, что на свежем воздухе и на ветерке вино быстро остынет и потеряет характерные терпкость и вкус. Ансгар подтвердил: так оно и будет, и вообще такое вино пьют только дома и сидя за столом, за неторопливой приятной беседой. Даже лежа у очага не пьют. Так учила его мать, а она, научившись у своей матери, знала толк и в греческих сладких винах, и в том, как их следует пить.

Большака долго и тяжко вздыхал, потом, вовремя сообразив, что заплатили сундуком с серебром ему не за дегустацию вина, из-за стола все же выбрался, но на всякий случай погрозил пальцем слуге:

– Смотри, чтобы к моему приезду вино было подогрето…

Но сказал он это на славянском языке, которого слуга не понимал, хотя и закивал согласно. Ансгар, естественно, переводить фразу не стал.

Конунгу и сотнику оседлали лошадей. Два десятка воинов-моряков к коням были приучены меньше, чем к пешим переходам, хотя к пешим переходам тоже меньше, чем к плаванию на ладье. Но плыть от вика до вика Ансгар не захотел, и потому добирались сушей. Путь не далекий. Впрочем, конунг с сотником лошадей не гнали, и воям сопровождения не пришлось в доспехах, обливаясь липким потом, бежать за ними.

Первый вик, который предстояло посетить, уже был знаком Большаке по встрече во фьорде, и воинственность жителей он нашел соответствующей моменту. Ансгар же уже водил к Сухому оврагу молодых воинов этого вика, и потому смотр продлился недолго. Тот короткий поединок, что провел юный конунг со шведским воином на краю оврага, уже стал, судя по сияющим глазам воинов, достоянием гласности.

– Я вообще не понимаю, зачем тебе моя сотня… – зевнул Большака, поймав вопрошающий взгляд юного конунга, когда они прошли перед воинами, выстроенными старостой Хрольфом в три ряда. – Эти парни откровенно рвутся в бой, а за тебя готовы всех просто зубами разорвать. Видишь, как они смотрят на тебя…

Большака говорил по-славянски, чтобы его понимал только Ансгар.

– И разорвут… – согласился Хрольф, показывая, что славянским он тоже владеет, поскольку многократно вместе с Кьотви ходил в походы в славянские земли. – И зубами перегрызут… У нас конунга ценят и любят!

Но при этом с некоторой благодарностью посмотрел на «большого сотника». Такого взгляда со стороны старосты Большака удостоился впервые после прибытия в Дом Конунга.

– Вот-вот, – согласился Большака. – Зачем тогда нас в такую даль тащил?

– Зачем? – в тон «большому сотнику» спросил и Хрольф, считающий, что у Ансгара своих сил достаточно.

Ансгар полушутливый тон Большаки поддержал:

– Ты забываешь, что у моего народа в крови почтение перед берсерками. А Торольф набрал в свое войско берсерков. Кажется, кто-то обещал взять берсерков на себя?

– У Торольфа, как мне разведчики доложили, не только берсерки, – добавил масла в огонь староста вика. – Он еще и десяток боевых троллей привел…

– Ну, троллей оставим стрельцам Овсеня, – проявил Большака щедрость. – Они их просто до боя уничтожат…