«Лучший в мире секс».

Вот зараза.

Прикидываю, что будет, если завтра утром в «Панч» придет резенция на «Лучший в мире секс». Может, они и не заметят? Перед глазами у меня встают Люди в Черных Костюмах. Вряд ли они понимают шутки. И карманы пиджаков у них как-то подозрительно топырятся.

Забудь про секс.

Сейчас ты возьмешь и напишешь рецензию на этого «Шпика». Хорошо, что хоть название не забыл. Если знаешь название, считай, уж полдела сделано.

Саму книгу, конечно, как корова языком слизала. А забавно – две книги в одинаковых золотых обложках! Я открываю «Лучший в мире секс» в смутной надежде на чудо: что если у меня в руках он возьмет и превратится в «Шпика»? Чуда не происходит. «У нее роскошное, словно отполированное тело. Округлости ягодиц – гладкие, как летние фрукты. Гордо вздымаются высокие груди».

Что это еще за «летние фрукты»? Малина? Крыжовник? Лезу в энциклопедию.

Выясняю, что крыжовник бывает белым, желтым, зеленым или красным, а также колючим, ворсистым или гладким. Насчет того, летний это фрукт или нет, – ни единого слова. Наверно, Алан Корен знал бы наверняка – после всех этих «Вопросов садовода» или как их там…

Не сказал бы, что те ягодицы предстали передо мной как живые.

Ой, все.

В конце концов, рецензию можно написать и по памяти. Сделать убедительный фейк. А что? Так и сделаю. Нет проблем. Профессор философии решил податься в детективы… как же его звали-то, а? Он еще написал кучу книг о Кьеркегоре… или о Витгенштейне? В общем, один из этих – честных, приличных профессоров. Неплохо зарабатывает, женат, имеет детей. И вот он бросает все и едет в Сан-Франциско, чтобы заделаться частным шпиком.

С таким началом невольно ожидаешь какой-нибудь пошлятины вроде той книженции, которую я прочел пару лет назад, – уж и не помню, как она называлась, но в целом то был жалкий закос под Чандлера на тему «как я работал частным детективом и пятнадцать проверенных способов, как изменять жене и не попасться ни разу»: «Дама входит в мой кабинет и видит перед собой нового Декарта, который вот-вот разродится новой теоремой. Между тем мой пульс бросается вскачь, потому что ягодицы у нее – точь-в-точь как спелый крыжовник». Но меня подстерегал приятный сюрприз.

Никакой пошлятины!

Профессор философии в поисках счастья преображается в детектива Сэма Спейда и остается без гроша. В промежутках между расследованиями читает «Мальтийского сокола». Пишет хорошие книги. Находит тридцать тысяч наркодолларов под половицей на чердаке. Вывозит из Индии и возвращает домой похищенного ребенка. Пытается спасти невинно осужденного американского китайца от электрического стула. Или от газовой камеры. (Черт, в следующий раз я где-нибудь забуду собственную голову!) Приходит к выводу, что детективные расследования – это и есть Настоящая Жизнь. Счастливее, однако, не становится. Фото на обложке книги: морщинки в уголках глаз, хороший человек в непростых обстоятельствах, на коленях книга – «Мальтийский сокол».

Еще бы вспомнить его фамилию… Кажется, что-то на «Л». Или на «С». А может, на «П»?

Лучшее, что есть в этой книге, – это длинные, занудные описания того, как он сидит в машине часами в напрасном ожидании человека, за которым ведет слежку. И писает в пластиковый стаканчик. От такого сразу понимаешь, что не подашься в частные сыщики ни за какие коврижки. Как хорошо, что есть кому этим заняться и без тебя!

Кстати, вот прямо сейчас хороший сыщик мне бы не помешал. Думаю, он сумел бы разыскать даже этот злосчастный экземпляр «Шпика». В золотой обложке. Наверное, он начал бы с самого очевидного места. Сел бы за стол, окинул комнату небрежным взглядом, посмотрел направо, налево. Пробежал бы глазами по стопке книг, на которые я обещал когда-нибудь написать рецензию…

Черт!

Золотая обложка.

Имя автора – Джозайя Томпсон. Название книги – «Шпик»… Впрочем, это я и так помнил. Надпись на обложке: «Лучшая в мире книга о работе частного сыщика».

Ну, с этим уже можно работать!

Это честный рассказ о том, что случилось, когда меня попросили написать рецензию на книгу Джозайи Томпсона «Шпик» для журнала «Панч» (1989).

SimCity

Города – не люди.

Но, как и у людей, у каждого города есть свое лицо, а подчас и множество лиц: у Лондона – добрая дюжина, у Нью-Йорка – целая толпа.

Город – это совокупность жизней и зданий, и у него есть своя неповторимая личность, свой характер. Свое место и свое время.

Бывают хорошие города – те, что встречают вас с распростертыми объятиями, заботятся о вас, радуются, что вы приехали. Бывают города равнодушные – те, которым на вас попросту наплевать: такой город живет своей жизнью, а до людей ему и дела нет.

Бывает и так, что город портится. Или в каком-нибудь городе, в целом совершенно здоровом, появляются плохие места – гнилые и червивые, как падалица.

А бывает даже и так, что город кажется как будто потерянным: то ли ему не хватает стержня, то ли он чувствовал бы себя счастливее где-нибудь в другом месте, то ли ему хотелось бы стать поменьше размерами, попроще и попонятнее.

Одни города разрастаются, как раковые опухоли или чудовищные слизняки из дешевых фильмов ужасов, пожирая все на своем пути, поглощая пригороды, поселки и деревушки и перемалывая их в своем желудке в одну сплошную гигантскую агломерацию.

Другие, наоборот, усыхают и съеживаются. Процветающие некогда районы приходят в упадок и запустение: дома заброшены, окна заколочены досками, люди разъезжаются по другим городам и подчас даже не могут объяснить почему.

Иногда, просто чтобы убить время, я размышляю о том, как бы выглядели города, будь они людьми.

Манхэттен в моем воображении разговорчив, недоверчив, хорошо одет, но небрит. Лондон – эдакий неприкаянный великан. Париж элегантен, обаятелен и выглядит моложе своих лет. Сан-Франциско – чокнутый на всю голову, но безобидный и страшно дружелюбный.

Это дурацкая забава: города ведь не люди.

Однако и у городов есть свое место и свое время. И со временем город обрастает личностью. Манхэттен помнит, как он когда-то был сельскохозяйственными землями, ничуть не фешенебельными. Афины помнят, как их населяли те, кто считал себя афинянами.

Одни города никак не могут забыть, что некогда они были деревнями. Другие все еще безлики и только ждут того дня, когда и у них появится история. Мало кто из городов гордится собой: они понимают, что слишком часто все решает счастливый случай и что самой своей жизнью они обязаны всего лишь удачному ландшафту – широкой гавани, горному перевалу, слиянию двух рек.

На сегодняшний день города остаются там, где их построили. Покамест они спят.

Но уже слышится грохот. Все меняется. И что, если завтра города пробудятся ото сна и двинутся кто куда? Что, если Токио поглотит ваш тихий пригород? А если Вена перемахнет через холм и окажется прямо у вас под носом? Если город, в котором вы живете, просто снимется с насиженного места и уйдет, а вы проснетесь под тонким одеялом посреди голой равнины, где еще вчера стоял Детройт, или Сидней, или Москва?