снарядов взрывались попарно в течении примерно одной минуты. Наш патруль остался лежать, обмениваясь одобрительными ругательствами. Когда обстрел прекратился, аргентинцы больше не стреляли.

Мы решили продвигаться к позициям противника под прикрытием спорадического обстрела корабельной артиллерией. Это заставило бы нашего противника сосредоточиться на собственном выживании, и таким образом, у него было меньше шансов узнать о нашем присутствии. Снаряды падали каждую минуту.

Роджер Ф. и я шли вдоль гребня до самого конца, откуда мы могли наблюдать за северными склонами Фаннинг-Хед. Я всмотрелся в экран тепловизора, нашел наблюдательную группу рядом с вершиной, затем осмотрел склоны и был поражен, увидев две линии фигур, неуклонно двигающихся по гребню вниз, в долину перед нами. Я насчитал 40 и еще больше на подходе, все в нашу сторону. Мы были в меньшинстве, поэтому мы должны были максимально использовать нашу позицию на возвышенности, наряду с другим жизненно важным фактором внезапностью.

Был отдан приказ выстроиться в линию вдоль хребта, разместить все пулеметы на флангах, небольшую группу стрелков позади нас, чтобы защититься от атаки с тыла, а миномет в овраге в тылу. У нас было шестнадцать единых пулеметов, по одному на каждую пару бойцов. Они были заряжены трассирующими боеприпасами, которые светились красным в темноте, так что потоки огня будут наводить ужас на противника. Только батальон, или, как минимум, две роты, могут развернуть до шестнадцати единых пулеметов.

В своем дневнике я записал:

«Ночь была очень холодной и мы быстро замерзали, когда останавливались. Мы сильно вспотели, тяжко отработав на переходе, и, когда мы останавливались, становилось еще холоднее. Мы добрались до нашей позиции на гребне, двигаясь очень осторожно, отправив вперед снайперов. Сначала не было видно никаких признаков, но потом, на фоне северного отрога Фаннинг-Хед мы увидели шесть или около того фигур людей, закапывавшихся в землю. (Впоследствии мы обнаружили, что их заставил окопаться обстрел, они не беспокоились пока не начали падать снаряды). Я приказал корабельной артиллерии открыть огонь далеко позади них, (800 метров) и начал подтягивать его к ним.

Я не только не хотел накрыть их, еще больше я не хотел накрыть нас!

Ярко-красные фигуры на тепловизоре бегали, ложились или просто стояли неподвижно, когда падали снаряды. Затем была замечена странная вещь две параллельные шеренги людей прошли через отрог и выстроились на нашей стороне, очевидно решая, что делать дальше.»

Затем фигуры начали двигаться в нашу сторону — прочь от их орудийной позиции и моих снарядов ОПКА. Мы решили, что пришло время опробовать наш громкоговоритель. Было очень ветрено, на нас задувало с вражеской стороны. Поток трассирующих пуль выпустили из «Армалайта», снабженного ночным прицелом, а затем еще один единый пулемет открыл огонь по той же линии, дав очередь трассирующих пуль над их головами. Но, как и следовало ожидать, громкоговоритель, который был так тщательно настроен, упакован и перенесен, не сработал. Род Белл пытался кричать что-то об «отчаянных королевских морских пехотинцах», но если бы они и услышали, то после артиллерийского обстрела и пулеметных очередей, это должно было звучать голосом разгневанного бога.

Одна группа противника сидела, как приказал им Род, но были и другие, пытавшиеся улизнуть через отрог и вернуться на свои позиции. Используя трассирующие пули из оружия с ночным прицелом, для целеуказания, мы обстреляли из единых пулеметов этих потенциальных беглецов. Сначала чтобы отрезать их и «сгуртовать» обратно, к основной группе, а, затем, прямо по ним огнем на поражение.

В этот момент южноамериканские симпатии Рода Белла прорвались наружу, и он очень разозлился, крича, что спускается с холма, чтобы поговорить с ними и предотвратить их убийство. Я настаивал на том, чтобы для его защиты была направленна секция с рацией. Так что, в этой чрезвычайно сложной ситуации, мы позволили нашим гуманитарным инстинктам взять верх над военной логикой и разделить наш отряд в темноте.

Ночь заканчивалась. Приближался рассвет, и мы находились в очень уязвимом положении. Над нами нависала Фаннинг-Хед, на которой, как мы знали из нашего обзора тепловизором с вертолета, был противник.

Было непонятно, что делать. Мы нейтрализовали «Фаннинг-Хед Моб», как позже стало известно — так называлось подразделение противника, и таким образом, достигли своей цели. Теперь мы должны были что-то сделать с врагом перед нами.

Род не смог их найти, спустившись по склону, и очень благоразумно вернулся, когда ему приказали. С большой неохотой мы решили, что если аргентинцы не сдаются, нам придется стрелять на поражение. Мы начинали чувствовать себя мясниками, но осознание того, что должно было произойти позже и мысль о том, что несомненно произошло бы, вернись они к своим минометам, пушкам и противотанковым орудиям, умеряют мои угрызения совести.

Запись в моем дневнике:

«Следующей проблемой был приближающийся рассвет, который должен был раскрыть нашу скверную позицию на холме, над которым нависала Фаннинг-Хед. Мы заметили движение на ее верхушке, и я снова вызвал по ней ОПКА. Мы вырыли стрелковые ячейки. Когда рассвело, мы увидели, что враг пытается взобраться на вершину Фаннинг-Хед и скрыться в кустах на ее северной стороне. Мы пытались заставить их сдаться, стреляя поверх голов, но в конце-концов мы открыли огонь по ним. Должно быть, они считали нас ужасно плохими стрелками.

Внезапно, шокирующе, справа от этого места, от подножия холма по нам ударила длинная очередь трассирующих из пулемета, зацепив мою стрелковую ячейку и распотрошив «берген» человека рядом со мной. Я заставил себя посмотреть вверх, но враг уже скрылся. Стрелявший по Фанни-Хед рядом со мной Уолли П., резко развернул свой единый пулемет вправо и выпустил длинную оглушительную очередь в кусты чуть ниже по склону. Я тоже сделал дюжину выстрелов из винтовки по этому небольшому участку.

Стрельба прекратилась.

Из кустов на полпути к вершине холма показался белый флаг, и группа людей направилась к нам. Четверо, прибывшие первыми, были очень молоды, необразованы и плохо экипированы. Род расспросил их и обрадовался, что его испанский не настолько плох, как у них. У них были дырявые ботинки и по одному одеялу на каждого. Они сказали, что прилетели несколько дней назад и у них не было никакой еды, кроме подстреленной овцы. Еще они сказали, что их офицер и сержант ушли раньше, и что в группе было несколько раненых».

На поиски раненых противника вниз по склону холма была отправлена секция еще одно небезопасное занятие, учитывая количество врагов, скрывшихся в этом районе. Но, опять же, наша логика была скорее гуманитарной, чем военной. Они обнаружили четырех тяжелораненых, которым