– Ознакомительный объезд для нашего нового рекрута, товарища Римы Сохраб. Потом на мою квартиру в блоке три.

Фатима втолкнула Рэйвен в джип.

– Тебя впечатлит увиденное, – сказала она по-английски.

И Фатима оказалась права. Асфальтированные улицы привели их к фонтану, вода в котором плескалась по камням, а в бассейне плавало несколько женщин. В центре площади стояла мечеть, украшенная скульптурами.

Фатима указала на современное здание:

– Наша больница. А там – библиотека. Дальше – наш музей. Саддам Хусейн выделил нам тридцать пять квадратных километров пустыни, и мы превратили ее в оазис.

– Но вы сказали, вы иранцы. А Саддам Хусейн…

– Это награда за войну вместе с армия Ирака против тирании иранских мулл.

– У вас есть армия?

– Почти четыре тысячи хорошо обученных солдат, в основном под командованием женщин-моджахедов.

Фатима повела рукой и сказала:

– Смотри сама.

На равнине перед ними она увидела сотни женщин в серовато-зеленой военной форме с одинаковыми платками на головах – все они стояли по стойке смирно рядом с военной техникой. Другие держали пулеметы и гранатометы. Фатима указала на высокую женщину в бронетранспортере.

– Это наш вождь, генерал Хассан.

Рэйвен пожала плечами.

– И что?

– Хватит осмотр, – сказала Фатима. – Водитель, в жилой квартал.

Они проезжали мимо жилых кварталов с аккуратными лужайками и пышными садами с красными, белыми и желтыми цветами.

Джип подъехал к третьему блоку. Фатима провела Рэйвен в свою скромную комнату, где царил порядок. Она подошла к шкафу и достала серовато-зеленую военную форму, как ту, что носили другие женщины на улице.

– Надень это, Рима. Здесь чадра не надо. Если размер не такой, портной перешьет.

– Слава богу! Я уж думала, никогда не вылезу из этого мешка.

– Больше не говори «слава богу». Говори «Аллах акбар». Бог велик.

– Я тут не заметила детских площадок. Где ваши дети?

Фатима прочистила горло.

– Дети здесь нет.

– Как это?

– Наши вожди велят, чтобы мы отдать детей нашим родным. Те, кто замужем, должны делать развод. Здесь правит целибат. Поэтому никаких детей.

Рэйвен хотелось сказать: «Если у вас здесь не будет детей, Ашраф скоро превратится в дом престарелых». Но вместо этого она прошептала:

– Иншалла.

– Ясон Тедеску был прав. Он говорил, ты быстро учишься. Повтори мне строки, которые ты сказала ему в больнице.

– Там ничего такого.

– Я там была. Я слышала.

Рэйвен глубоко вздохнула.

– Я не помню.

– Ты подавила такой память, Рэйвен. Я обучена глубокому гипнозу. Я помогу тебе вернуть память.

– Я не хочу вспоминать.

– Это мне решать. Я выбирать, что ты будешь помнить, а что забудешь. Когда ты примешь ислам, ты больше себе не хозяйка.

Рэйвен собралась было сказать, что не хочет быть мусульманкой, но вдруг услышала у себя в голове:

«…не будь такой дурой, не возражай ей сейчас…»

– Вы совершенно правы, майор Фатима. Я сделаю все, как скажете.

Фатима погладила ее по голове и улыбнулась.

– Хорошо. Мы начнем упражнения для память после Новый год.

– Но до первого января еще семь месяцев.

– Наш персидский Новый год, Навруз, это двадцатый марта. Завтра мы начинаем Чоршамбе-сури.

– А что это?

– Завтра, шесть дней до новая неделя после новый год, мы празднуем Красная среда. Этот обычай дохристианский и доисламский времена, когда местный люди боготворили Заратуштра. Муллы это не одобряй. Но разрешай, как ваша церковь разрешай языческий Санта-Клаус.

– Похоже, это весело. Мне нравятся рождественские праздники. Как вы тут празднуете?

– В этот день некоторые солдаты надевают белые простыни или костюмы вместо форма. Они красят лица и бегут по улицам, стуча кастрюли и сковорода, очень шумно, чтобы прогнать прошлогодних злых духов. В Красную среду мы делаем костры.

Рэйвен сдавило грудь.

– Костры?

– Отсюда название – Красная среда. Мы сжигаем куклы аятоллы и президент Иран и некоторый муллы. Я сделаю тебе честь, чтобы ты, неофит в ислам и МЕК, зажигай первый костер.

«…рэйвен, не дай ей увидеть твой страх…»

– Мы делаем костры по форме подкова по весь лагерь и прыгаем через огонь…

– Я не смогу…

– Чтобы очиститься от плохой из прошлый год.

– …подойти к костру.

– Здесь ты преодолей страх огня.

– Я хочу домой.

– Твой дом здесь. Ты должна дать клятву верность Аллаху и Мухаммеду, мир ему и благодать.

– Вы не можете заставить меня стать мусульманкой.

– Верность Аллаху должна быть добровольной. Ты сама должна решить.

– А если я откажусь?

– Значит, ты неверная и тебя убьют.

«…к черту вас с вашей женской армией. мне по барабану, буду я жить или умру…»

Когда Фатима вышла из мечети после вечерней молитвы, к ней подошел адъютант и передал приказ явиться на срочное совещание старшего офицерского состава.

Она вошла в библиотеку, где уже сидели трое других офицеров и пили кофе. Вошла генерал Хассан, и все встали по стойке «смирно».

– Близятся новогодние празднества, – сказала она, – и Фатима завершила свою миссию в Греции. Теперь нам надо обдумать стратегию на будущий год. Наши источники убедили меня, что в скором времени Соединенные Штаты снова вторгнутся в Ирак. Поскольку в наших рядах оказался предатель, и ФБР раскрыло наши спящие ячейки в Америке, нам важно образовать альянс с другой группой, имеющей спящие ячейки. Майор Фатима вела переговоры с 17N. Даю ей слово для оценки ситуации.

Фатима отпила сладкий кофе и взглянула на трех женщин в форме.

– Я находилась в изоляторе лечебницы и слышала, как греческий лектор из 17N, Тедеску, велел Рэйвен Слэйд произнести его пророческие загадки. Я услышала всего несколько строк. Его план называется операция «Зубы дракона» и включает в себя особый способ использования нашего оружия.

– А что насчет 17N? – спросила полковник Самира Абдель-азиз.

– Алексий Коста, предводитель второго поколения, заверяет меня, что его люди также верны марксистско-ленинским идеалам, как и мы. Если мы примем условия, предложенные Тедеску, 17N согласны на альянс.