Одна из важных особенностей этого помешательства на Востоке – проекция желания на представителей небелых рас, которые представляются «другими», примитивными и экзотическими. С тех пор как в 1978-м Эдвард Саид опубликовал свой классический труд по этой теме, ученые вроде Билли Мелмана стали задаваться вопросом, почему мужчины и женщины ассоциируют Восток с разными вещами[432]. Австралийский ученый Сюй-Мин Део подробнейшим образом исследовала историю восточного романа, который возник еще в Средние века; а колониальная политика девятнадцатого века только подтолкнула его развитие[433]. В умах женщин политика в отношении воображения была многогранной и вмещала в себя как критику, так и восхваление патриархата. Западные женщины сочувствовали небелым женщинам в гаремах, жертвам ранних браков и индуистской традиции сати[434]. Но если мы разделим мужские и женские представления о темнокожих мужчинах, то уже не сможем обобщить, что западные люди считали их женственными. Белым женщинам зачастую казалось, что западные мужчины уступают любовникам из пустынь в чувственности и властной мужественности.

Сюй-Мин Део считает, что романы про шейхов стали менее популярны в 1930-х, однако потом снова завоевали свое место на книжных полках в 1970-х[435]. В Великобритании и США с новой силой расцвели мечты о налаженном быте – после ужасов войны в мечту превратилась даже простая домашняя гармония. Однако из общественного воображения любовники из пустынь полностью не пропадали никогда, и их образы иногда пробивались на поверхность, принимая весьма необычные формы. Например, в фильме «Каникулы в гареме» (Harum Scarum, 1965) Элвис Пресли слоняется по «Бабельстану» в бурнусе и с игриво завитыми под тюрбаном локонами. Он играет киноактера Джонни Тирона, решительно настроенного разрушить стереотип о восточных аутсайдерах. Герой Пресли влюбляется в прекрасную принцессу Шалимар[436].

Но покупатели любовных романов на массовом рынке Великобритании в 1960–1970-х изменились. Развивался туризм, и путешествия (по крайней мере, по Европе) стали доступны многим. Сногсшибательные итальянцы и испанцы стали конкурировать с арабами за место в любовных фантазиях женщин. Вайолет Уинспир, ставшая одной из самых популярных авторов издательства Mills and Boon в 1970-х, опубликовала книгу «Голубой жасмин» (Blue Jasmine, 1969). Это был один из первых ее романов. По сюжету героиня влюбляется в Касима бен Хусейна. Текст во многом был вдохновлен работами Э.М. Халл. Но в «Павлиньем дворце» (Palace of the Peacocks), другом успешном романе из раннего творчества Уинспир, привычные горизонты расширились и местом действия стал остров Ява[437]. Во многих последующих романах Уинспир герои имели европейское происхождение (например, в сагах про семьи Стефано, Романо и Мавраки). Интересно, что сама писательница жила в Саутенде и никогда в жизни не выезжала за пределы Великобритании[438].

В 1980–1990-е романы о пустынях пережили своеобразную эпоху возрождения, особенно на американском рынке – на фоне растущей политической нестабильности на Ближнем Востоке, международной напряженности и зависимости Запада от нефти. Сюй-Мин Део пишет, что романы Барбары Фейт – «Невеста бедуина» (Bedouin Bride), «Песнь пустыни» (Desert Song, 1984), «Пустынный песок» (Flower of the Desert, 1986), «Пустынный лев» (Lion of the Desert) и «Мужчина пустыни» (Desert Man, 1994) – по сути своей стали переосмыслением сюжетов и образов, связанных с Востоком. Фейт, по крайней мере в некоторой степени, оспаривала идею женского бессилия и изображала мусульманские семейные ценности в позитивном ключе[439]. Она предполагала, что художественная литература помогает менять американские стереотипы в отношении мусульманской культуры, основанные на представлении об арабах-злодеях[440].

Аналогичным образом можно оценить и работу английской писательницы Пенни Джордан, роман «Добыча ястреба» (Falcon’s Prey, 1982), опубликованный в издательстве Mills and Boon[441]. В этой истории героиня Фелиция связывается с относительно европеизированным арабом, Файсалом, но в итоге влюбляется в его дядю, шейха Рашида, который в отличие от племянника сохраняет верность традициям. Книга исследует различия в западных и восточных семьях, ценности и принятое в культуре отношение к женщинам. Автор создает образ большой семьи с Ближнего Востока, которая гарантирует своим членам защиту, но также и контролирует женщин. Однако в конце повествования побеждает клише: надменный и чрезмерно мужественный араб подчиняется любви относительно невинной европейской героини. По ходу книги Рашида раз пятнадцать называют «сардоническим» персонажем – это, пожалуй, самое заезженное определение в лексиконе писателей любовных романов. В невероятно успешном романе Ширли Конран «Кружево» (Lace, 1982) тоже присутствует араб, Абдулла, принц Сидона. Это богатый и невероятно привлекательный, но довольно пугающий герой с очень своеобразным эротизмом: его воображение и навыки как будто созданы для того, чтобы доставлять женщинам удовольствие[442]. Но на этом стереотипы заканчиваются, и счастливого конца не получается. Благодаря тому, что в «Кружеве» болезненное получение женщиной сексуальных знаний происходит в атмосфере независимости и эгоизма, роман получил статус «феминистского сексуального блокбастера»[443].