«Я подумаю об этом завтра!» – сурово сказала себе Ирина, стараясь, чтобы внутренний голос звучал как у Скарлетт О`Хара. И включила ненапряжный сериальчик, скоротать вечер. А там, вот напасть, симпатичный брюнет с яркими голубыми глазами делал предложение своей пассии. И локация практически как та, в загородном отеле. Ира даже словно вновь почувствовала запах листвы, свежесть воды, а главное, томление чувств в груди. Предвкушение чуда, счастья, восторг и бешеную влюблённость. Несколько секунд утраченной радости. Она вспомнила, каким был Егор в период их лёгких, праздничных отношений. Да что там Егор. Она и сама была совершенно другая. Ясные и правильные идеалы детства согревали её и несли по жизни, как горячий воздух поднимает в небо воздушный шар. Как же она любила. Ночами думала о Егоре, грезила, как у них всё будет хорошо. Между прочим, сама бы могла к нему меньше придираться, если уж честно пересмотреть их скоропостижно развалившуюся совместную жизнь.

А ведь Егор, пожалуй, сейчас бы её понял. Он хотя и увлечённый программист и айтишник, но всегда говорил, что в древних мистических учениях что-то есть. Однажды они сидели в летнем кафе. Это было вскоре после переселения от Анны Викторовны. А через пару столиков оказалась девушка, которая, стараясь быть незаметной, шарила рукой в невзрачном мешочке с какой-то монограммой. При этом явно что-то беззвучно шептала. Затем вытащила руку и внимательно посмотрела на ладонь. Там лежал маленький камушек.

– Совета у скандинавских духов просит, – уважительно заметил Егор.

– Это как?

– Руны у неё в мешочке.

– Точно! Я сразу и не подумала, – согласилась Ира. – Что она бормотала, интересно.

– Урд, Верданди, Скульд, – с готовностью ответил любимый.

– Егор! – она глядела на него во все глаза. – Откуда ты знаешь?

– Да так, интересовался рунной магией одно время. У меня даже амулет был, я с ним почти не расставался пару месяцев.

– Но ты же… ты же с цифрами, программами работаешь. Точные науки, анализ, формулы. Какая рунная магия?

– Могу объяснить. Вот смотри, представь, что ты прибыла прямиком из позапрошлого века. Такая вот вся стыдливая барышня в кринолинах, идёшь по улице. И вдруг останавливается перед тобой человек и говорит громко: «Окей, Гугл!» И ждёт, когда ему кто-то ответит. Ведь бред же, если не знаешь, о чём речь?

– Наверное да, – неуверенно согласилась Ира, представлявшая себя в юбке с кринолином.

– В магии – свои формулы, у нас – свои. А что, если это всё – древние голосовые команды, и раньше они прекрасно работали? Понимаешь мою мысль?

– Ага, – кивнула Ира.

– Ты не подумай, я не суеверный. Это всё так, в рамках научного поиска.

Возможно, в данной ситуации рациональный взгляд Егора как раз бы не помешал. Да что толку об этом думать. Всё давно быльём поросло. Когда-то они любили друг друга, болтали обо всём на свете. Жаль, что этого не вернуть.

***

Егор внимательным, но при этом ничего не видящим взглядом упёрся в монитор компьютера. Так бывает, когда смотришь внутрь себя, наблюдая увлекательные картинки, не проявленные на физическом плане. Зачем она ему написала? Правда увидела чётки и вспомнила о его маме? Это что-то на грани фантастики. Он поднялся, прошёл в комнату, где когда-то жила мама. Да, ремонт он там сделал, чтобы не испытывать приступ тупой боли каждый раз, когда туда заходит. Но часть вещей осталась нетронутой. Иногда он ходил к ним в гости, словно навещал маму. Там её присутствие чувствовалось куда лучше, чем у могильной плиты с выбитыми именем и датами. Егор открыл деревянный сундучок, где хранились милые маминому сердцу мелочи. И по большей части, не драгоценности. Действительно дорогих украшений у неё было мало. В молодости мама отказывала себе во многом. Даже в необходимом. Когда Егор учился ещё в прежней школе, как-то раз они с пацанами учились курить в укромном местечке. В секретной компашке было двое его приятелей и еще парочка малознакомых парнишек из параллельного класса. Один из них и начал, давясь от смеха, рассказывать, как у русички прямо на крыльце оторвалась подмётка у сапога.

– Вот метёлка, – заржал второй. – Вообще за собой не следит.

И закашлялся от смеха.

– Ага, – подтвердил рассказчик. – У неё и второй сапог уже каши просит. Прикинь, я как-то видел, она его фломастером подкрашивала, чтоб пятен облезлых не видно было.

– Брешешь!

Товарищи Егора прятали глаза, но не вмешивались. А он почувствовал, как в нём закипает бешенство. Как у чайника со свистком – сейчас струя горячего пара из носика вырвется. Со звуком. Тогда он в первый раз подрался. Врезал прямо по смеющейся физиономии мальчишке, который даже не понял, в чём дело.

Такой вот хрестоматийный случай, что уж тут сказать. Ире он об этом никогда не рассказывал. Наверное, она после этой истории сразу бы сбежала, подумав, что вляпалась в классическую историю материнско-сыновьей любви. Да, наверное, правильно бы и сделала. Что поделать, редко кто может похвастать по-настоящему оригинальным течением жизни. Каждый новый день начинается с шаблона. Звонит будильник, или не звонит, но вставать надо всё равно. И действовать по привычной схеме. А потом поднимается солнце и жизненный тонус. Хотя нет, тонус – не обязательно. Но это Егор уже в философию какую-то ударился.

В тот день мама его сразу и поблагодарила, и отругала.

– Спасибо, сын, – сказала она нарочито спокойным голосом. Но Егор видел, что руки у неё слегка трясутся. В тот момент она приклеивала злополучную подошву каким-то вонючим обувным клеем.

– Спасибо за то, что я тебе небезразлична. А то знаешь, как бывает, дети воспринимают матерей как ходячую бытовую технику. Ты же за меня вступился. А теперь прими критику. Проблему ты таким образом решил? Сомневаюсь. Подпортил нам обоим репутацию тем, что драку начал. Вы, мужчины, так делаете обычно. Даёте своим бойцовским инстинктам выплеснуться, да прикрываете это каким-то благим намерением.

Мама вздохнула. Егор удивился, что она ещё не начала на него орать. Видно же было, что злится.

– Учись бить словом, сын. Это больнее. Правда, если у твоего оппонента есть мозги, чтобы понять и обидеться.

– Не во всех ситуациях это подействует, – обиженно пробубнил Егор. Его задел тот факт, что мама не оценила, на что он ради неё пошёл. – Если на улице грабят, словами не поможешь.

– Ссора с молодым хамом – это не грабёж в тёмном переулке. Учись давать симметричный ответ.

Тут мама резко поднялась, отложив ботинок. Подошла к нему, порывисто обняла, чмокнула в макушку, и Егор понял, что она плачет.

Нет, он оборванцем не рос, вещи мама старалась ему покупать по размеру, своевременно и не нашивала бесконечных заплаток одну поверх другой. Может, потому что рукодельничать не умела особо. Но экономила, в основном, на себе. Совсем в обносках не ходила, но вещи меняла уже совсем по необходимости. Да и, на минуточку, были как раз «те самые, голодные 90-е», когда низкий уровень жизни был у многих. Позже Егор понял, что это было не зря. Выцарапывая копейки в условиях перманентного кризиса, мама сумела накопить им «на будущее» и даже потратить эти деньги до того, как они вконец обесценились.