— Нормально, — непринуждённо улыбнулась Колесова, словно не замечая его тона, заставившего тут же стихнуть и напрячься всех сидящих за нашим столом. Я никак не могла заставить себя отвернуться от Иванова, подавшегося вперёд, буквально наседавшего на Натку всей своей фигурой, сейчас выглядевшей настолько огромной и мощной, что во мне невольно просыпался дикий страх.

— Нервы ни к чёрту, да? — со злобной усмешкой уточнил Максим, взглядом указав на её трясущиеся руки, хватающиеся за всё подряд: стоило ей опустить телефон, как пальцы принялись теребить пуговицы на рубашке, торчащие из косички пряди собственных волос, а потом и дёргать небольшую золотую серёжку.

— Макс, не начинай, — грубо осадил его Слава и, не дождавшись никакой реакции, пихнул того кулаком в плечо, привлекая к себе внимание. Теперь я точно не понимала, что происходит, но вместо нормального для большинства людей любопытства хотела только скорее оказаться подальше от эпицентра назревающего конфликта.

— У тебя снова плохое настроение? — спокойно спросила Наташа, демонстрируя железную выдержку. Кажется, её единственную из всех ничуть не напрягало и не смущало происходящее.

— У меня оно всегда такое, если ты не заметила. Просто слишком давно по-настоящему не веселился. Ты ведь понимаешь о чём я, да? — от убийственного взгляда Иванова мурашки бегали по коже, а я представить себе не могла, когда и где Ната умудрилась так сильно перейти ему дорогу, чтобы вызвать вспышку гнева одним своим появлением.

— Макс, хорош! Ты зарываешься, — тихим, но при этом твёрдым и не терпящим возражений голосом пытался образумить его Чанухин, не обращая внимания на то, как яростно Максим скидывал со своего плеча ладонь друга. — Остынь и перестань портить всем обед.

— Да, да, Слава, я уже понял, что заебал вас всех. Пойду испорчу настроение кому-нибудь ещё, — раздражённо бросил Иванов, поднимаясь со стула. Не знаю, зачем именно в этот момент я подняла глаза вслед за ним, но наши взгляды ненадолго встретились, и мне показалось, что он очень хотел что-то сказать, прежде чем уйти. Или просто именно мне настолько хотелось ему что-нибудь сказать?

***

На следующий день я увидела Максима только раз, с самого утра в раздевалке, когда почувствовала чьё-то присутствие у себя за спиной и, развернувшись, оказалась с ним нос к носу (хотя в нашем случае, из-за разницы в росте, правильнее было бы сказать нос к груди). И пока я разглядывала ставший уже родным тёмно-синий галстук, он отошёл на шаг назад, смерил меня оценивающим взглядом и с грустью заметил:

— Растишка всё же не работает.

Меня охватил странный ступор. Отчасти потому, что вовсе не ожидала его здесь встретить, отчасти — из-за насмешливого тона и задорной улыбки, совсем не вязавшимися со вчерашней сценой в столовой, после которой не оставалось надежды застать его в хорошем расположении духа ещё очень долгое время. Я так и стояла напротив, как дура хлопая глазами и пытаясь придумать хоть что-то, кроме настойчиво лезущего в голову «какого хрена ты вчера устроил, Иванов?», но он успел исчезнуть среди рядов с куртками так же внезапно, как появился, а спустя минуту ко мне уже подошли Натка и Анохина.

Не знаю, зачем я надеялась на ещё одну встречу с ним, настойчиво маячила в коридоре на протяжении всех перемен, а потом потерянно озиралась по сторонам на обеде, стараясь незаметно для остальных выцепить его русую макушку среди толпящихся у буфета учеников. Наверное, мне просто необходимо было как-нибудь выяснить, в чём причина возникшего между ними с Колесовой конфликта, о котором все предпочли тут же забыть.

Марго только пожимала плечами в ответ на мои осторожные расспросы, Слава отмахнулся и предложил «не брать в голову», но спустя пару минут всё же добавил: «Просто Макс придирчивый говнюк, тебе ли это не знать?» — и усмехнулся, заметив моё смущение. Стоит ли говорить, что никому из этой молчаливой парочки я не поверила?

Наташа оживлённо болтала без умолку, начиная вызывать подозрения своим возбуждённым состоянием, сменявшимся на периоды резкого спада, когда она затихала, сникала, лишённым всяких эмоций взглядом подолгу смотрела в одну точку, не мигая и не реагируя ни на что вокруг. Единственное, что неизменно привлекало её внимание, — это звонки или сообщения, порой по несколько часов кряду приходившие на телефон.

После нашей встречи с Ивановым в раздевалке в четверг, в пятницу я была как на иголках, всматривалась в каждую промелькнувшую между рядами тень и вслушивалась в каждый раздавшийся шелест пуховиков рядом с собой, но в итоге единственный человек, которого мне удалось застать уже на выходе из раздевалки, — Светка, тихо всхлипывавшая и вытиравшая глаза рукавом блузки. Я замедлила шаг и уже хотела развернуться и узнать, не нужна ли ей помощь, когда решительно отбросила от себя подобную мысль, разумно рассудив, что меньше всего в моменты слабости хочется видеть перед собой человека, вызывавшего глубокую неприязнь, пусть даже пришедшего с благими намерениями.

Следующим порывом, демонстрирующим мою несусветную глупость, стало желание как-нибудь тайком заглянуть в кабинет математического класса и убедиться, что Максим вообще сегодня там. У меня находилось отличное оправдание — необходимость срочно выяснить, что же происходит с друзьями за моей спиной, вот только я смутно представляла, что смогу ему сказать, осмелившись зайти на чужую территорию.

«О, привет! Я пришла сюда, чтобы уточнить, что вы все от меня так упорно скрываете!» — в целом, неплохой вариант. Но намного веселее стало бы так: «Я зашла узнать, куда ты снова запропастился со своим плохим настроением, неуместным сарказмом и плоскими, дико раздражающими меня шутками? »

И несмотря на то, что между нашими кабинетами было всего лишь семнадцать неуверенных шагов вдоль коридора (я посчитала, пытаясь отвлечься от чувства постепенно нарастающей тревоги), у меня так и не хватило смелости — или, скорее, глупости — сунуться к нему без веской причины. Примерно с такими же внутренними метаниями я откинула ещё и идею написать ему пару сообщений, не сумев нормально сформулировать ни одно предложение дальше злополучного приветствия.

— Поля, ты сможешь сходить к Рите за тестом? — шепнула мне Наташа, когда до конца первого урока оставалось чуть больше пяти минут. — Мне срочно нужно будет позвонить на перемене.

Я удивилась, услышав голос Колесовой, потому что с самого утра она выглядела полностью отрешённой от всех мирских проблем, в ответ на моё приветствие только пробормотала тихое «ага» и снова уткнулась в телефон.

Мы часто просили Риту решить для нас тесты по английскому языку, в обмен на которые я помогала ей с домашней по химии, а Ната всегда просто искренне и горячо благодарила нас обеих, торопливо переписывая выполненные задания к себе в тетрадь. Потом появился Слава, имевший репутацию вундеркинда даже в стенах нашей гимназии, и Анохина перестала обращаться ко мне за объяснениями непонятных тем, но интуиция подсказывала, что она скорее вовсе перестала уделять время учёбе, чем переметнулась к нему за помощью.

— Чёрт, я вообще забыла об этом тесте!