— Ну-ну. И чему я обязан такой честью? — спросилОливер, заметив стоящую перед ним девушку.

Откинув челку с глаз, он неприязненно уставился на Шайлер.

— Я должна сказать тебе кое-что, — ответила она.

Оливер скрестил руки на груди.

— И что же? Разве ты не видишь, что я занят? —фыркнул он, указывая на обширное пустое пространство, окружающее его. —Точнее, был занят, — пробормотал он. — Всего минуту назад здесь былополно народу. Не знаю, как ты могла их не заметить.

— Только из-за того, что… — возразила Шайлер.

«Только из-за того, что я оставила тебя танцевать в одиночкуи ушла с другим парнем…» — хотела сказать она, но вовремя остановилась. Она действительнооставила Оливера одного, и, как бы то ни было, она ведь именно с ним пришла на Неформальныйбал. Он был ее лучшим другом, и она все время видела его, но во время танца онидолжны были составлять пару. Не в романтическом смысле, скорее в плане «мытанцуем этот дурацкий танец вместе, так сделаем все как надо». Так что еепоступок был недопустимо грубым. Как бы она себя чувствовала, если бы Оливерточно так же поступил с ней? Если бы он оставил ее одну и пошел танцевать сМими Форс, а Шайлер не с кем было бы даже поговорить? Наверное, она встретилабы его так же холодно, как он ее сейчас. А может быть, даже и холоднее.

— Олли, извини меня за то, что было в субботувечером, — произнесла она, наконец.

— Что-что?

— Я прошу прощения. Я сказала «извини». Хорошо? Я неподумала тогда.

Оливер возвел глаза к потолку, словно обращаясь к незримомунаблюдателю.

— Шайлер ван Ален признает, что была не права. Не верюсвоим ушам.

Однако по тому, как он прищурил глаза, Шайлер поняла, чтоони с Оливером снова друзья.

Только это ей и нужно было сказать — «извини».

Не важно, сколько раз это слово звучало напрасно и лживо,оно по-прежнему оставалось могущественным. Достаточно могущественным, чтобы еелучший друг снова стал с ней разговаривать.

— Значит, все в порядке?

Оливер усмехнулся.

— Думаю, да.

Шайлер улыбнулась и присела рядом с ним на подоконник. Онбыл для нее лучшим другом, надежным и близким, но за последнюю неделю она нераз обижала его, пренебрегала им, избегала его… потому что слишком бояласьсказать ему правду о себе.

— Я должна рассказать тебе кое-что обо мне. —Девушка взяла его за руки. — Оливер, я… я — вам…

Выражение на лице Оливера смягчилось.

— Я уже знаю.

— Откуда? — требовательно спросила она.

— Шайлер, идем, я тебе кое-что покажу.

Держа Шайлер за руку, Оливер провел ее мимо подвальной лестницыи неубранных туалетов в тот угол, где во время последнего посещения клуба онанаткнулась на странную гладкую стену. Он пробормотал несколько слов, и яркоесияние очертило контур двери. Оливер несильно толкнул дверь, и в стене открылсяпроем. Винтовая лестница вела куда-то на самые нижние уровни здания.

— Что это? — спросила Шайлер, когда они ступили впроем.

Стена сомкнулась за их спинами, оставив их в полной темноте.

Оливер достал из кармана рубашки маленький фонарик.

— Иди за мной, — сказал он.

Они начали спуск по лестнице, спиралью уходящей вниз,казалось, на целые мили. К тому времени, как они добрались до последнего уровняШайлер уже совсем запыхалась.

Перед ними была другая дверь, на сей раз отделанная кудаболее роскошно — золотом, черным деревом и платиной.

«INGREDIOR PERCIPIO ANIMUS »[14]

— гласила надпись, идущая по периметру.

Оливер достал из бумажника золотистый ключ и провернул его взамке.

— Где мы? Что тут вообще такое? — с недоумениемспросила Шайлер, осторожно входя в помещение.

Это была библиотека — обширный высокий зал, где пахломеловой пылью и пергаментом. Книжные полки почти достигали потолка, возвышаясьболее чем на двадцать метров, их соединяла целая паутина лестниц и мостиков.Зал был ярко освещен и украшен мягкими коврами обюссон и изящными настольнымилампами. Несколько читателей, сидящих за письменными столами, с интересомпосмотрели на вновь прибывших. Оливер поклонился им и увел Шайлер в отдельныйкабинет.

— Это Хранилище истории. Мы обеспечиваем его защиту.

— Кто это — «мы»?

Оливер приложил палец к губам и провел девушку к небольшомупотертому столику в дальней части помещения. На столе Шайлер увидела мерцающийэкраном ноутбук, несколько фотографий в рамках и дюжину записок на прилепленныхлисточках. Оливер покопался на полке над столом и с довольным возгласом досталоттуда книгу, старую, зачитанную, пахнущую плесенью. Сдув пыль с переплета,юноша открыл первую страницу и указал на нее Шайлер. На пожелтевшей ломкойбумаге было изображено генеалогическое древо, в центре красовалось имя «ВанАлен», а ниже, более мелким шрифтом, было начертано «Хазард-Перри».

— Что это?

— Это то, что нас роднит, — объяснилОливер. — То есть, я хотел сказать, связывает нас. Мы вовсе не родня, небеспокойся.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Шайлер, все ещепытаясь осознать тот факт, что под ночным клубом располагалась тайнаябиблиотека.

— Моя семья в течение нескольких столетий служилатвоей.

— Это как?

— Я — проводник. Как и все в моей семье. Мы всегдазаботились о представителях Голубой крови. Мы были врачами, юристами,бухгалтерами, финансистами. В этом качестве мы служили ван Аленам с началавосемнадцатого века. Ты знаешь доктора Пат? Она моя тетя.

— В каком смысле — «служили» нам? Твоя семья намногобогаче нашей, — возразила Шайлер.

— Это всего лишь превратность судьбы. Мы предлагалиисправить это, но твоя бабушка отказалась даже слушать. «Временаменяются», — сказала она.

— Но что это значит — проводник?

— Это значит, что мы служим другой цели. Не все люди —фамильяры.

— Ты знаешь об этом? — удивилась Шайлер.

Она снова посмотрела на страницу книги, узнавая на ней именасвоих предков с материнской стороны.

— Я знаю достаточно много.

— Но почему ты никогда ничего не говорил?

— Мне не разрешали.

— А как так вышло, что ты знал, кто ты такой, а яничего о себе не знала?

— Ну, так сложилось с самого начала. Быть проводником —это наследственная работа, этому учатся, и легче всего научиться с раннеговозраста. Мы помогаем скрывать существование голубокровных, защищаем их,помогаем им взаимодействовать с окружающим миром. Это старинная должность, и внаши дни лишь у немногих семей вампиров остались проводники. Большинствоизбавились от них, как, например, Форсы. Это древняя традиция, а многиепредставители Голубой крови не придерживаются старых обычаев. Как сказала твоябабушка, теперь все по-другому. Я — один из последних проводников.