Маргарита была в корне не согласна с этим поверхностным суждением, но тактично промолчала. Ее внимание привлекло другое цветовой пятно – небольшой ярко-желтый катер, пришвартовавшийся у причала на канале Грибоедова.

Гриневицкий был пунктуален.

Его вид Маргариту поразил. Он был в элегантном темном костюме, белой рубашке и красном галстуке. Помылся. Подстригся. Побрился. Поодеколонился. Во всем этом чувствовал себя неловко. Ей даже стало его немножко жалко. Этакий первоклассник первого сентября: стесненный формой, как скафандром, тяжелыми жесткими ботинками, купленными на вырост, и душащим галстуком, от души завязанным горячо любящим родителем.

Увидев Фредерика, Гриневицкий негостеприимно сверкнул глазами, но сдержался, промолчал.

Разместились втроем в небольшой каюте. Место рулевого было отгорожено, и разглядеть его лицо Маргарита не могла. Тусклая лампа освещала круглый стол, плотно уставленный закусками и напитками.

Все как у людей. Салат оливье, соленые огурчики, нарезочка мясная и рыбная, пирожки и хачапури, долма и свежая зелень. Строго посередине – королева стола, селедка. И над всем этим богатством висел густой запах маринованного чесночка. Из напитков – три бутылки виски Jameson и одна – шампанского Veuve Clicquot. В углу каюты, прикрытый целлофановым пакетом, ждал своего часа ящик водки. «Кандибобер», – блеснул Фредерик недавно подхваченным русским словцом.

Катер нервно забурчал, вздрогнул и припустил вдоль канала. Дождь, отчаянно лупивший по окошкам каюты, размывал очертания проплывавших мимо домов. Двигались в сторону Мойки. Звонко скрежетнув голодным зубом, Гриневицкий без промедления приступил к трапезе. Перво-наперво решил пооткрывать бутылки. С шампанским произошел казус. Хоть и стояла бутылка в ведерке со льдом, но, видимо, недолго. Пробка вылетела как пуля, попав аккурат в окно. Тут же резко отворилась дверь, и в каюту просунулась физиономия рулевого, от волнения выпучившего круглые рыбьи глаза и приоткрывшего пухлогубый рот.

– Рули спокойно, расслабься, – прорычал недовольный Гриневицкий властным басом.

Еще поворчав немного, он начал активно поглощать закуски, сдабривая их крепкими напитками. Не забывал подливать виски и Маргарите. Она же умудрялась незаметно выливать содержимое рюмки в стоявшую рядом плошку с салатом оливье. Фредерик следовал ее примеру. Когда Гриневицкий решил «отведать салатику с майонезиком», Фредерик ловким движением перехватил плошку, вывалил половину ее содержимого себе, а остальное – Маргарите.

Выливать виски в собственную тарелку было еще сподручнее. Было, конечно же, жаль, что салат пропадал, утонув в виски, ибо был это не банальный оливье. Вместо картошки – курица; не горошек, а кукуруза; морковь на месте и много-много яблок. Было в салате что-то еще, но трудно было разобрать, не попробовав.

Побороздив водные просторы Мойки, желтый катер решительно развернулся и направился в обратный путь. Решение рулевого сменить курс и поплавать кругалями по каналу Грибоедова Маргарита встретила с облегчением. Категорически не хотелось, чтобы катер двинулся в бурные воды Невы и уж тем более Финского залива. Хоть и прозвали моряки Невскую губу Маркизовой лужой, но чтобы утопнуть или паче чаяния кого-нибудь утопить вполне хватит. Как говорится, и с головой, и с ручками. Там сколько ни кричи, никто не услышит. А потом – ищи-свищи – поминай, как звали – как водой смыло – как ветром унесло.

Изрядно насытившись и вволю наспиртовавшись, Гриневицкий затеял немудреный, но весьма примечательный разговор. Похоже, он к нему готовился. Говорил медленно и напряженно, тщательно выбирая и артикулируя каждое слово. Но даже вполне литературные выражения вырывались из его рта с эмоционально-заряженным сочным хрустом. Если можно было бы выключить звук, то сложилось бы четкое впечатление, что Гриневицкий говорит непотребное.

Фредерика он исправно не замечал, обращаясь исключительно к Маргарите.

– В наше время какой человек больше всего ценен? Человек, который отвечает за себя, за свою подругу, который щедро содержит ее, который не отправит ее на рынок торговать или побираться по помойкам. Который ей и шубку прикупит, и брюлики, если заслужит и ласковой будет. Который ради нее на любое дело пойдет. Который знает, как вести свое дело.

– А какое у вас, Анатолий, дело? – вежливо поинтересовалась Маргарита. – Вы чем занимаетесь?

– Я бизнесмен. Я бы даже сказал – стратег, – на этих словах он довольно поправил галстук, расположив его симметрично – ровно посередине выдающегося пуза. – Разрабатываю стратегии, осуществляю их. Работаю под заказ.

– Я в разработке стратегий полный ноль. Тактика – еще куда ни шло. А стратегии – это уже очень сложно, – подчеркнуто скромно заметила Маргарита.

– Это дело не женского ума, – не теряя времени даром, стратег начал активно вычищать застрявшее мясо из заднего зуба. – И не женских рук дело. Это бизнес жесткий. Здесь не до бабских соплей. И без того скользко.

– Если честно, все это ужасно интересно, – не унималась Маргарита. – А чем конкретно вы занимаетесь сейчас?

– Тем же, чем и всегда. Разрабатываю стратегии, – пухлогубо улыбнулся Гриневицкий.

– И все же?

– Схема проста до тупости, детка. Получаешь заказ, предоплату, разрабатываешь стратегию и обрабатываешь клиента.

Маргарита перевела дыхание и, жадно глотнув воздуха, словно рыба, выброшенная на берег, спросила:

– Как это – обрабатываешь?

– Входишь к нему в доверие, начинаешь дружить. – Гриневицкий самодовольно хохотнул, но взгляд его был прищуренный, сверлящий. – Намекаешь, что имеешь отношение к кругам авторитетным. А потом по секрету сообщаешь, что некто его заказал. Здесь важны детали, подробности – чтобы поверил. Для пущей убедительности этот некто в какой-то момент должен показаться. Ненадолго. Создаешь ощущение тревоги. Ну, там звонки разные с угрозами от не пойми кого. И прочее. Если не подействует, можно припугнуть покруче. Для начала кого-то из окружения задеть больно. Затем обещаешь все устроить. И называешь сумму. Либо собственность, которую клиент должен на кого надо переписать, если трудности с наличкой. Сейчас у меня ожидается куш неплохой – пара домов на курорте и белая моторная яхта. Уже прокатился на ней разок. Остался доволен.

– И когда вы планируете это дельце завершить?

– Когда-когда? На турецкую пасху, вот когда, – Гриневицкий зашелся раскатистым хохотом.

И тут Маргарита вспомнила, где видела Гриневицкого. У нее и раньше было ощущение, что они уже как-то пересекались. Но только вот все не приходило на ум, где же это могло случиться. Сейчас же достаточно было услышать этот хохот взахлеб, как перед глазами сразу возникла совсем уж неожиданная картинка. Это было в вольногорском яхт-клубе, в сентябре. От не слишком приятного воспоминания Маргарита невольно поморщилась. Тогда она впервые увидела Лизу. Лизу, противно обнимающую Ивана и беспардонно чмокающую его в щеку. Да, тогда все спутники Иноземцева спустились по трапу, потом был этот неприятный эпизод с Лизой. А вот после этого все над чем-то долго и дружно смеялись.