Все еще будет - Афанасия Уфимцева

Больше всего хранимого храни сердце твое,

потому что из него источники жизни.

Прит. 4:23

Вьюн над водой, вьюн над водой,

вьюн над водой увивается.

Жених у ворот, жених у ворот,

жених у ворот дожидается[1].

В тот день, когда жители Туманного Альбиона переживали свежую новость о создании правительственной коалиции (явление, посещающее берега Темзы исключительно редко), выпускница Оксфордского университета Маргарита Северова получила следующую эсэмэску из Москвы: «Согласен. Жду». Не сказать, чтобы сильно обрадовалась. Скорее, вздохнула с облегчением. И все же лучезаринка скользнула по ясным карим глазам, а губы тронула легкая улыбка.

Значит, все решено.

Планы на день были тут же переиграны. Она, конечно же, помнила, что договорилась о встрече с Гарри, но, как говорится, форс-мажор. В маршруте появилась незапланированная загогулина: пришлось делать крюк через Грин-парк на Кинг-стрит. Там, увы, провела чуть больше времени, чем ожидала. Ведь нужно было расстаться по-хорошему, объяснить причину неожиданного отъезда и упросить, чтобы взяли-таки через год. Если все сложится. Как-никак хорошая работа на дороге не валяется.

Похоже, убедила.

Из графика пока выбивалась не сильно. Но, если какая-нибудь неприятность может случиться, она непременно случается. Пока бегала по городу, потеряла каблучок. Каблук невысок, потому и невелика, незаметна потеря. Но все же. Вернулась поискать – не нашла. На это тоже драгоценное времечко ушло. Представив, как потешно, должно быть, выглядит ее походка со стороны, тихонечко рассмеялась. Левая нога предательски прихрамывала (результат еще не полностью вылеченного перелома), а правая – как будто в знак солидарности – забавно приволакивала из-за потерянного каблука.

На пару минут надо было заскочить в «Хэрродз» – купить подарки московским родственникам. Нырнула в метро. От Грин-парка до Найтсбриджа ветка прямая, но опять-таки долго получилось: поезд отчего-то полз медленнее обычного. Закупившись, добиралась до дома уже своим ходом, полурысцой – насколько нога позволяла.

На Квинсгейт Мьюз, у входа в симпатичное зданьице из трех этажей, перестроенное из викторианской конюшни, ее ждал, нервно вышагивая из стороны в сторону, молодой человек приятной наружности (в меру высок, статен, скорее блондин, породистое узкое лицо украшали бакенбарды, слегка небрит по последней моде). Шагал он пружинисто и легко. Такое ощущение, что заядлый теннисист.

– Ты что так долго? – начал он, не скрывая досады и раздражения. Было очевидно, что вот так ожидал он ее не впервые. Как говорится, накопилось, а потому простительно.

Маргарита, видно, и сама поняла, что оплошала, и виновато развела руками:

– Прости меня, Гарри.

– И мобильник опять забыла зарядить? – он укоризненно покачал головой.

Впрочем, вопрос этот был излишним. Он знал на него ответ. Маргарита заметила, что последние слова были произнесены уже несколько мягче, в связи с чем позволила своим губам медленно раздвинуться в улыбку.

Он поспешил улыбнуться в ответ. Следуя за Маргаритой по узким лестничным пролетам до третьего этажа, Гарри не проронил ни слова, но продолжал все так же трогательно улыбаться, будто бы мечтая о чем-то своем, личном.

То, что ему предстояло услышать, в один момент скинуло эту поспешную, нелепую улыбку.

– Поздравь меня. Я уезжаю с папой в Североречинск. Если быть точной, не в сам Североречинск, а в Вольногоры – небольшой городок километрах в двадцати от него. Мне нашлась работа: буду преподавать в местной школе. Нагрузка небольшая – хватит времени, чтобы заняться другими делами, все обдумать и решить, что я хочу делать со своей жизнью дальше.

Гарри с минуту помолчал, безуспешно пытаясь осмыслить сказанное.

– Другими делами? Что ты имеешь в виду? Я ничего не понимаю. Сколько сил вложено: изучение китайского языка, стажировка в Китае, предложение поработать в крупнейшем аукционном доме Европы… Еще вчера ты бредила этими вазами династии Цин. И ты готова обо всем забыть и все бросить? Или ты, быть может, надеешься обнаружить очаг цинской культуры в этом Североречинске? Максимум, на что ты сможешь там рассчитывать, – это должность товароведа на местном китайском рынке.

Последние слова прозвучали несколько вызывающе и обидно. Но Маргарита сдержалась, не поддалась на провокацию, на что, если честно, была израсходована немалая часть резерва душевных сил.

– По-моему, ты не слышишь меня, – голос ее звучал спокойно, уверенно и как будто бы безразлично. – Мне нужно остановиться и осмотреться, понять, чем я хочу заниматься дальше. Точнее, что мне делать со своей жизнью дальше. В последнее время мне все чаще начинает казаться, что я живу не своей жизнью, не той жизнью, ради которой была рождена. Это так мучительно. Сейчас я просто должна забиться в захолустье, в самую глубокую дыру, чтобы никто меня не трогал, чтобы я все-таки поняла, чего хочу.

– К моему глубокому сожалению, во всей этой истории я не вижу места своей скромной особе. Я очень надеюсь, что ты не пытаешься таким образом отомстить мне…

Выразительно вскинув пушистые ресницы, она не дала Гарри договорить:

– Перестань. Мстить мне тебе незачем. Мне казалось, мы условились не вспоминать об этом. Я тебя давно и искренне простила.

Маргарита открыла окно. В комнату ворвался сладкий запах жасмина. Что за чудо! Она не замечала поблизости жасминовых кустов. Этот запах для нее был скорее домашним, русским. В начале июня все дачи в подмосковных Снегирях покрываются белой пеленой жасминовых цветов, празднуя переход от весны к лету. Аромат кружит голову, гонит дурные мысли. Но лучше всего в жасминовые вечера мечтается. Одним таким вечером она намечтала себе учебу в Англии. Так оно и получилось. Все, как привиделось тогда, как примечталось. А сейчас этот внезапно ворвавшийся запах еще больше утвердил ее в правильности принятого решения: она должна уехать домой.

К реальности Маргариту вернул густой, твердый голос Гарри:

– Я не планировал это делать при таких обстоятельствах. Но в любом случае я намеревался сказать это в ближайшее время. Мои чувства тебе хорошо известны. Впрочем, они и для окружающих не секрет – мои родители с моим выбором полностью согласны. У нас с тобой уже был разговор на эту тему два года назад, но тогда я не был готов. Я должен был вернуться домой в Бостон. Отец собирался передать мне наше семейное дело. Теперь же мои финансовые позиции прочны, как никогда. Я готов к созданию семьи, к рождению детей. Я готов взять на себя ответственность… Выходи за меня замуж.

Маргарита молчала, опустив глаза. Когда продолжать играть в молчанку стало просто неприлично, сказала тихо, но уверенно: