убеждения, не стесняемого никакими формальными доказательствами, то очевидно, что присяжные, избираемые обыкновенно из той же среды, к которой принадлежит обвиняемый, будут более компетентны при оценке факта, чем судьи, принадлежащие к другому слою общества или живущие в другом месте и потому плохо знающие местные обычаи и нравы. Само решение вопроса о виновности подсудимого по внутреннему убеждению предполагает, что любой судья высказывает свое мнение по чистой совести, ничем не стесненной, при этом изобличенные преступники должны наказываться по законам, утвержденным верховной законодательной властью, а не по произволу судей. Из этого следует, что если присяжные заседатели в оценке фактических обстоятельств дела не связаны законом, а призваны действовать по внутреннему убеждению ничем не стесняемой чистой совести, то в оценке правовой стороны дела они обязаны подчиняться закону. Соблюдение закона есть основное начало деятельности всякого судьи, в том числе и присяжного заседателя.

Но какие же правовые вопросы должны разрешать присяжные заседатели, призванные для обсуждения «фактической стороны дела»? Заметим, что присяжным иногда приходится определять степень умысла подсудимого или обстоятельств, увеличивающих или уменьшающих его вину. В этих случаях председатель суда дает присяжным необходимые разъяснения о существующих в законе правилах и о практическом их применении. Действительно, присяжные заседатели, призванные для определения вины или невиновности подсудимых, не ограничиваются одной лишь фактической стороной дела. Отвечая на вопрос о виновности подсудимого, они дают ответ, которым обстоятельства дела подводятся под установленные законом признаки преступного деяния и уголовной вины. Удостоверение одного голого факта, т. е. такого факта, который не заключает в себе осуществления какого-либо правового понятия, по справедливому замечанию известного криминалиста Биндинга, не имеет для уголовного судьи никакого значения. Правовая сторона дела, разрешаемая присяжными заседателями, заключается в признании деяния, совершенного подсудимым, преступным и во вменении ему этого деяния в вину. При разрешении правовых вопросов присяжные заседатели, чтобы в точности исполнить требование принятой ими присяги «не оправдывать виновного и не осуждать невиновного», должны руководствоваться законом, который разъясняет им председатель суда, и в нем одном черпать указания по этому предмету. Само же применение уголовного закона присяжными заседателями не должно пониматься как механическое применение буквы закона к отдельным случаям. Закон бессилен предусмотреть все разнообразие житейских проявлений преступности и неизбежно оперирует одними отвлеченными понятиями, которые в отношении установки признаков и оснований виновности в каждом отдельном случае требуют от судьи тщательной оценки для признания, что в данном случае действительно совмещаются все установленные законом условия для уголовной ответственности.

Правительствующий сенат в решении 1805 г. по делу Падем подтвердил, что присяжные заседатели при исполнении возложенных на них законом обязанностей не могут выходить за общие пределы деятельности судей как применителей установленной законом кары к нарушителям его велений. Они должны подчиняться закону и только фактическую сторону дела обязаны разрешать по внутреннему своему убеждению, основанному на обсуждении в совокупности всех обстоятельств дела. В отношении же невменения в вину подсудимому его деяния присяжные не могут ограничиваться только причинами, указанными в законе, а должны руководствоваться общим смыслом уголовных законов.

Для деятельности присяжных заседателей представляется в высшей степени важным не столько разъяснение им председателем суда причин невменения подсудимому в вину его деяния, не поддающихся точному учету, сколько объяснение, какое значение по смыслу закона имеет то или другое выдвинутое судебным следствием или судебными прениями обстоятельство, могущее служить смягчению наказания, ожидающего подсудимого в случае его осуждения.

Такое объяснение должно помочь присяжным заседателям определить границу, отделяющую судейское снисхождение от помилования, и удерживать их от вынесения наблюдаемых иногда на практике решений, подсказанных не столько голосом совести, сколько велением сердца. К тому же защитникам на суде свойственно иногда сгущать краски при прямом ходатайстве о прощении или под видом просьбы о снисхождении к подсудимому, подкрепляемых обыкновенно ссылками на его личные черты характера, на житейскую обстановку и тяжелое прошлое, на его страдания, безвыходность положения, особенный характер совершенного преступления и т. п.

Правительствующий сенат уже высказывался по этому поводу. Так, например, по делу Грязнова уголовным кассационным департаментом было признано существенным нарушением неразъяснение председательствующим присяжным заседателям, что им следует ответить на поставленный вопрос правдиво, вне всякой зависимости от того, какое значение будет иметь их ответ для наказания виновного.

Присяжные заседатели должны помнить, что не на них, а на членов суда закон возложил ответственность за строгое соответствие наказания действительной вине осужденного и особым обстоятельствам дела. Причем, требуя полного согласования наказания с истинной справедливостью, а не с одним лишь формальным правом, закон предоставляет суду и все необходимые средства, вплоть до обращения к монаршему милосердию.

Необходимо отметить, что в судебной практике бывали случаи, когда сами присяжные заседатели, вынеся обвинительный вердикт, обращались к окружным судам с просьбой отправить на монаршее рассмотрение их ходатайство об облегчении участи осужденных, выходящем за пределы власти суда. Это обстоятельство побудило министра юстиции предложить председателям окружных судов отправлять такие ходатайства в министерство юстиции для доведения их до высочайшего сведения. Нет никакого сомнения в том, что это облегчит присяжным заседателям выполнение своей задачи — вынесения решения о виновности подсудимого, отбросив соображения о том, что ему грозит по закону не соответствующее, по их мнению, наказание.

Далее И. Г. Щегловитов перешел к напутственному слову, с которым председатель суда обращается к присяжным заседателям перед уходом их в совещательную комнату для вынесения вердикта. Правительствующий сенат разъяснил, что председательствующий должен быть совершенно беспристрастным и не должен обнаруживать перед присяжными заседателями своего мнения о виновности или невиновности подсудимого. Вместе с тем он должен помнить, что неправильное разъяснение, сделанное присяжным заседателям, влечет за собой отмену их решения.

Таковы те условия, которые необходимо соблюдать при судебном рассмотрении.

НЕБЫВАЛОЕ ДЕЛО ОБ АДВОКАТАХ

Зимой 1910 г. Санкт-Петербургский окружной суд рассматривал редкий, много нашумевший уголовный процесс. На этот раз на скамье подсудимых оказались сами адвокаты — присяжные поверенные Л. А. Базунов и Г. С. Аронсон. Дело возникло из-за оговора некой Ольги Штейн, прославившейся своими эксцентричными, далеко не безупречными проделками. Имея чересчур легкомысленный взгляд на чужую собственность, эта особа под разными предлогами обирала доверчивых людей. Обманным путем она присвоила десятки тысяч рублей, но в конце концов все ее проделки обнаружились и преступница была привлечена к уголовной ответственности. Слушание дела началось 29 ноября 1907 г. В качестве своих защитников Ольга Штейн пригласила присяжных поверенных Пергамента, Базунова и Аронсона. Однако в ходе судебного следствия, тянувшегося