2-я Сибирская стрелковая бригада (4-й Омский, 5-й Иркутский и 6-й Добровольческий полки, 2-й кавалерийский и

2-я Отдельная Воткинская батарея).

Излишек артиллерии, в каждом корпусе по две батареи, образовал корпусную артиллерию:

2-й артиллерийский дивизион (полковник Смольянинов) и составе Иркутской и Добровольческой батарей;

3-й артиллерийский дивизион (полковник Бек-Мамедов) в составе 1-й и 2-й батарей.

При этом 2-й дивизион остался в распоряжении генерала Смолина, а 3-й в распоряжении генерала Молчанова. Организация батарей была одинакова – каждая батарея по 2 трехдюймовых орудия (исключения составляли: Иркутская батарея – 3 орудия, Забайкальский казачий дивизион – 3 орудия и Сибирская казачья батарея – 1 орудие), но численность людского и конского состава осталась различной: в батареях полковник Бек-Мамедова по 25–30 солдат и 7 офицеров, в 1-й отдельной батарее полковника Романовского около 25 офицеров и 80 солдат, во 2-й Отдельной Боткинской батарее полковника Алмазова при 10–12 офицерах свыше 100 солдат. Эта батарея была самой многочисленной из всех белоповстанческих.

Так как офицерский состав в отношении своей теоретической подготовки заставлял желать много лучшего, то, с переходом частей на мирное положение, была разработана программа занятий с офицерами по теории, тактике и строю. Во всех каппелевских частях был излишек офицеров. Оставляя в частях необходимое количество офицеров, было решено всех слабых в познаниях откомандировать в стрелковые школы. Таковые были образованы в каждом из корпусов. Однако откомандированные офицеры продолжали жить и довольствоваться при своих частях. Старшие же, лучшие и образованнейшие офицеры были также откомандированы от частей в школы на роль преподавателей. В первую очередь были откомандированы в школы офицеры, произведенные из солдат за боевые отличия, затем окончившие школы прапорщиков, а в дальнейшем предполагалось пропустить сквозь курсы и всех офицеров военного времени. Провести эту программу не удалось из-за последовавших вскоре событий, разговор о которых будет ниже. Все же школы принесли большую пользу, особенно в артиллерии.

За неимением времени на составление требовательных ведомостей на жалованье во время Хабаровского похода таковые не посылались в интендантство, но с возвращением войск «домой» перед правительством предстала перспектива выплаты всей армии жалованья более чем за полугодие, так как вернувшиеся из похода воинские части составили свои требовательные ведомости и отправили их со своими представителями (в большинстве случаев заведующие хозяйственной частью) во Владивосток в Главное интендантство. По проверке ведомостей интендантство должно было обменивать эти требовательные ведомости на ассигновки, по которым части могли и должны были получать деньги из казначейства.

Ассигновки делились на четыре категории: к 1-й категории принадлежали ассигновки, покрывающие довольствие воинских частей, ко 2-й категории – жалованье строевым частям, к 3-й – жалованье тыловым частям и гражданским управлениям, к 4-й различные отпуска уполномоченным правительства и т. и.

Гаситься ассигновки должны были в порядке номеров категорий, то есть в первую очередь ассигновки 1-й категории, потом 2-й, 3-й и, наконец, 4-й. Такой план был принят и одобрен ведомством финансов, во главе которого стоял некий господин Дмитриев. Таким образом, казначейству предстояло выплатить весьма крупные суммы, наличность же всегда была невелика. Она зависела главным образом от сбора таможенных налогов. Отсутствие запасных сумм понуждало казначейство записывать в очередь поступающие ассигновки, и в действительности их ожидало очень медленное погашение частями, ибо приход казначейства пропорционально распределялся между всеми зарегистрированными ассигновками. Месяцы и месяцы потребовались бы для покрытия этих ассигновок за время Хабаровского похода, а тем временем должны были набежать уже новые ассигновки. Получался как бы заколдованный круг. Такая перспектива не могла не волновать людей в воинских частях. Со времени оставления Забайкалья, то есть с конца 1920 г., воинские части не получали жалованья (летом 1921 г. один или два раза были выданы пособия). Люди склонны были считать, что злой умысел и нежелание правителей платить являются основой такого порядка. По рядам войск поползли слухи, утверждающие причастность членов правительства к «мошенничеству» – нежеланию платить бойцам и без того скромного жалованья.

Опасаясь ли новых волнений в армии или же преследуя не совсем чистые цели, но так или иначе Минфин разрешил принимать налоги, поступающие в казначейство, военными ассигновками. Эта мера, естественно, повела к спекуляции. Желая во что бы то ни стало скорее достать деньги, предприимчивые представители предприимчивых воинских частей с согласия своих командиров и заинтересованных в ассигновках лиц вошли в сделку с соответственными лицами и стали продавать им свои ассигновки со скидкой. Сначала за учет ассигновок первой и второй групп брали по 4–5 %, а потом 8 %. Предложение росло с каждым днем, а спрос не увеличивался.

В конце мая 1922 г. ассигновки 1-й и 2-й категорий продавались по 82 копейки за 1 рубль, но развернувшиеся затем события во Владивостоке и Никольск-Уссурийском подорвали их рыночную стоимость. Морские стрелки заняли таможню. Все ее поступления они стали забирать на покрытие своих ассигновок, нисколько не считаясь с интересами других частей. Вслед за тем 3-й стрелковый артиллерийский дивизион (полковник Бек-Мамедов) занял Государственный банк. Средства, имевшиеся здесь, пошли на покрытие ассигновок этого дивизиона и других частей 3-го стрелкового корпуса. Оренбургские казаки заняли казначейство. Денег тут не оказалось, и они туда ниоткуда не поступали, поэтому Оренбург ничего не получил.

Конкурируя друг с другом, части Никольск-Уссурийского, Спасского, Владимиро-Александровского, Раздолинского и других гарнизонов стали сбивать цену ассигновок. Спекулянты заключали с частями условия, но выполнять их они теперь уж не могли, ибо ассигновки в цене катастрофически падали. Теперь уже ассигновки 2-й категории продавались по 65 копеек за рубль, но через несколько дней их ценность упала до 48 копеек. Представители частей выбивались из сил, но что они могли сделать? А тем временем младенчески неопытные в финансовых вопросах воинские чины считали своих представителей, а не кого иного повинными в крахе. Редко кто из представителей получал от своей части право продать ассигновку за наличные по рыночной цене, большинство представителей должны были ждать согласия своих сослуживцев и командиров на продажу по той или иной цене, но вся беда была в том, что, когда такое согласие приходило, рыночная цена стояла уже опять ниже и несчастному представителю надлежало вновь запрашивать свою часть о согласии продать дешевле.

Таким порядком цены на ассигновки 1-й и 2-й категорий вскоре достигли 37 копеек за рубль, ассигновки же 4-й категории котировалась по 17 копеек за рубль. На этом уровне они и остановились.

С приездом генерала Дитерихса министр финансов Дмитриев был смещен, а в дальнейшем и арестован. (Это сообщение как будто противоречит дальнейшим данным.) При его аресте у него было обнаружено ассигновок