более сносные условия существования. Всего этого почему-то не было сделано. Почему? Ответить на сей вопрос не могу.

Перед самым праздником святой Пасхи части получили самые разнообразные гимнастерки, брюки, английские ботинки с обмотками, сапоги, немного нижнего белья и одеяла. Но все это было выдано в незначительном количестве и покрыть полностью нужду частей, а также привести внешний вид к единообразию не позволяло.

16 апреля – в первый день святой Пасхи – глава правительства Спиридон Дионисович Меркулов, военный министр Николай Дионисович Меркулов и командующий войсками генерал-лейтенант Вержбицкий произвели смотры гарнизонов Владивостока и Раздольного. На следующий день, то есть на второй день святой Пасхи – 17 апреля, они прибыли в Никольск для производства смотра и парада гарнизона этого города. На парад были выведены только прилично одетые люди, и тем не менее фронт выстроившихся покоем воинских частей на огромном плацу военного городка был пестр. На правом фланге стала 1-я стрелковая бригада, затем 2-я Сибирская стрелковая бригада и, наконец, на левом фланге, забайкальцы-казаки. Части были без винтовок. В каждой из бригад имелось по одному оркестру музыки (духовой). После обхода фронта частей членами правительства и командующим, во время которого С.Д. Меркулов здоровался с войсками, а последние отвечали, именуя его «вашим высокопревосходительством», последовал молебен, а затем члены правительства и командующий войсками обратились с речами. Поздравляя с окончанием похода и праздником святой Пасхи, они благодарили воинов за службу Родине и обещали всяческие блага. Между тем настроение в рядах войсковых частей было далеко не в пользу правительства, и вот, когда, после речей, части были направлены церемониальным маршем, повзводно мимо правителей, многие в рядах не утруждали себя ответом на приветствие принимавших парад. Некоторые шли, умышленно размахивая руками. Лучше всех отвечала и прошла 2-я Сибирская стрелковая бригада, коренными частями которой в прошлом командовал сам генерал Вержбицкий. 1-я стрелковая бригада прошла и отвечала хуже, у забайкальцев в подавляющем числе взводов ответ на приветствие выкрикивало обычно только несколько человек, а один из взводов – так тот совсем не утрудил себя ответом правителям и прошел, размахивая руками, при гробовом молчании. Совершенно напрасно думать, что в этом «разнобое» повинна была малая выучка воинских чинов, нет, тут следует подчеркнуть, что налицо была не плохая выучка, а демонстрация. Частушка ходила по рядам войск такого содержания:

Полководцы, орлы —

все идейные,

у них лавочка

у всех – бакалейная.

И этот стих ясно говорит о настроении белых бойцов того времени.

Непочтение к членам правительства и командующему войсками, выраженное армейской толщей на параде 17 апреля, явилось показателем начавшегося брожения в войсках. За труды, лишения и раны в только что окончившемся походе все чины бывшей белоповстанческой армии получили награду – по одной пачке сигарет в красной обертке с белым зайчиком, изображенным на ней. Эта награда еще более озлобила людей и содействовала усилению брожения в частях. Конечно, при отсутствии курева приятно выкурить и двадцать сигареток, но все же нельзя за поход благодарить пачкой сигарет. Приближалось 1 мая, а с ним истекал шестимесячный контракт добровольческой службы, установленный самим Приамурским правительством и командованием. Согласно контракту, желающие могли теперь уйти из войск на самом законном основании. Таких нашлось много, слишком даже много, так много, что из-за выхода из рядов армии всех желающих самое существование ее должно было быть поставлено под большой вопросительный знак.

«Торгашеское правительство не дает ни копейки, а само наживает деньги на галошах. Людей гоняют в декабре в шинелях и дождевиках, а в апрельскую распутицу – в валенках. Хорошо строить планы, сидя в кабинетах. Нам терять нечего – мы уйдем в полосу (отчуждения КВЖД), там работа найдется. Если же они хотят воевать, то пусть сами подставляют свою шкуру под пули». Пусть такие рассуждения по сути своей слишком наивны и ложны, но важно то, что именно таково было настроение офицеров и солдат белоповстанческих войск после возвращения из похода на Хабаровск. Рапорта и докладные записки о намерении 1 мая распрощаться со своими военными семьями подавались пачками. В результате некоторые из частей должны были бы ликвидироваться чуть ли не полностью.

Каково же будет положение белой власти, если вся ее реальная сила разойдется? Опираться на чужеземцев смешно и невозможно. Следовательно, придется самоликвидироваться и подарить край своему заклятому врагу – большевикам? Это тоже невозможно. Правительство и командование приступили к борьбе с настроениями в войсках. Командиры корпусов собрали командиров частей, но последние могли лишь констатировать факт. Воздействовать на солдат через офицеров не представлялось возможным, так как офицеры наравне с солдатами, массами собирались покинуть ряды войск. 22 апреля офицеры всех частей Никольск-Уссурийского гарнизона были вызваны в помещение офицерского собрания Омского стрелкового полка и командир 2-го Сибирского стрелкового корпуса, генерал-майор Смолин, обратился к ним с речью, в которой призывал их остаться в рядах армии, указывая на приближающийся крах большевизма, просил воздействовать на солдат, говорил о долге, роли офицера. После обеда в тот же день 22 апреля бригады Никольск-Уссурийского гарнизона были собраны в полном составе, и полковник Аргунов (командир 2-й Сибирской стрелковой бригады, в прошлом начальник штаба генерала Смолина) вновь обратился к офицерам и солдатам: «Нужно остаться. Коммунистическое правительство скоро рухнет. Приамурское правительство обещает выплатить жалованье, дать обмундирование и все необходимое. Уходить нельзя, кто уйдет – тот изменник. Коммунисты рухнут. Армия поедет домой. Тот же, кто уйдет, не будет принят обратно под знамена и останется тут, на чужбине. Армия его не примет назад, а как он один сможет добраться без денег домой? Уходите, если хотите, если у нас нет совести, но помните это» – таков был вкратце смысл его речи. Позднее, через несколько дней, генерал-майор Бордзиловский (начальник гарнизона города Спасска в 1921 г.) еще раз говорил с чинами 1-й стрелковой бригады. Такие же собрания происходили в прочих частях 2, 3 и 1-го корпусов, но все речи старших начальников мало действовали на людей. Казаки-оренбургцы, обжившиеся за истекшую зиму среди своих сородичей – казаков-уссурийцев, выселившихся лет тридцать – сорок тому назад из Оренбургского казачьего войска и ныне представлявших достаточно распропагандированную красными массу, намеревались чуть ли не полностью махнуть в РСФСР. Число желающих уйти во всех частях не уменьшалось.

24 апреля во Владивостоке Временное Приамурское правительство издало приказ № 294. Вот его текст:

«Обстановка, как внешняя, так и внутренняя, за последние несколько дней после приказа Управляющего Военным ведомством о праве желающих оставлять ряды армии с 1 мая настолько изменилась, что