Замечтавшийся оруженосец вдруг понял, что так и везёт запасное копьё сэра Роллана — пальцы намертво вцепились в древко. Ги с трудом разжал их, отбросил ненужное оружие и услыхал шум сотен копыт. Рыцари Марки пошли в атаку! Пора и ему. Парзифаль ходко зарысил в сторону холма.

Грузный топот сзади, и будто скрип саракена. Ги по привычке пригнулся, умница Парзи прянул вправо. Битый затылок взорвался болью, в глазах потемнело, шлем, кувыркаясь, слетел с головы. Каким-то чудом де Лер удержался в седле и направил коня дальше по дуге.

Двоилось в глазах, тошнило, Парзи тревожно прядал ушами. Гийом поднял мутный взор и обомлел. Чудовищный гнедой в белой попоне, сияя бронированным лбом, раздувал широченные ноздри. Плечистый всадник высился нерушимой глыбой. Окольчуженная ручища сжимала копьё. Красная ладонь на щите словно взывала: «Стой! Покорись! Сложи оружие!» А из прорезей глухого шлема на де Лера взирали безжалостные маленькие глаза.

Создатель Всеблагой! Это же его старик — жирдяй, балагур, наставник. Друг отца. Почему же он предал Ги? Зачем бил в спину? Паскуда! Гийом всё понял. Волосы зашевелились под кольчужным капюшоном. Оруженосец, сверкая глазами, выпрямился в седле и потащил из ножен отцовский меч. Мимоходом пожалел о брошенном копье. Плевать! Он зарежет этого борова!

Хриплый вой боевого рога пронёсся над полем. «Хёган! Хёган! Гъялдсхайм!» — заорали грубые голоса. Тёмным клином из гущи сражения вынырнули всадники на низкорослых гулских лошадях. Над ними на шесте качалась бронзовая голова вепря, яркий шлейф из алой ткани вился на ветру, как змеиный хвост. Конница вагров!

Четверо всадников отделились от клина, ринулись к ним. Круглые щиты, короткие кольчуги, кабаньи клыки на шлемах с полумасками. Роллан де Го принял вызов и устремился навстречу.

Земля затряслась под копытами Бехимута, конь и всадник будто слились в единое целое. Длинное копьё пробило вагра насквозь, выкинуло из седла, но и само сломалось, превратившись в никчёмную палку. Остальные дикари с гиканьем закружились вокруг сэра Роллана в гибельном хороводе. Рыцарь схватился за секиру, привстал в стременах и обрушил тяжёлое лезвие на вражеский щит. Брызнули щепки. Но тут же де Го получил топором в правое бедро, накренился…

«Нет!» — прошептал Гийом. Он было рванул Парзифаля на помощь, но внезапно сообразил, куда целит острие тёмного клина. Шомров холм! Древнейшая заповедь: хочешь побить вражье войско — обезглавь его!

Окованная палица ударяет в глухой шлем. Ещё раз. Ещё. Могучее тело медленно сползает с седла. Отчаянным басом ржёт Бехимут. Один из вагров спешивается. Лезвие длинного ножа неистово сверкает на солнце…

Гийом де Лер больше не оглядывается. Ветер в унисон с трубами воет в уши: «Подело-о-ом! Подело-о-ом! Подело-о-ом предателю-ю!» Ги мчится к холму, глотая обжигающие слёзы. Он должен успеть, должен!

Домой. Шаг третий

Глен покачал головой.

— Нет, добрый сэр. Не только поэтому. Не только.

Ги подался вперёд, по скулам заходили желваки. На что он намекает? Что знает о нём этот рябой?

— Что заставило тебя так решить?

Глен пожал плечами.

— Как хочешь, добрый сэр. Можешь оставить свой секрет при себе. Однако у нашего леса есть второй закон. И он гласит: никто не уходит отсюда просто так.

Коротышка сунул пальцы в рот и заливисто свистнул. Темень дубравы ожила. Из-за деревьев показались люди с топорами, дубинами, длинными гулскими луками. Поднялись и браконьеры. Кое у кого в руках сверкали ножи. Сердце Гийома сжалось: «Разбойники! Душегубы!»

Глен отхлебнул из кубка и продолжил, глядя рыцарю прямо в глаза:

— Шэмфорст — древний лес, мудрый. Знает, куда направить путника. Многих, очень многих направил он к нам. И каждый что-то обрёл здесь, а чего-то лишился. Кто-то заплатил золотом, серебром и самоцветами. Кто-то оставил в залог калёную сталь. Кто-то отдал нам свою жизнь и теперь верно служит Шэмфорсту. Кто-то просто отдал жизнь и теперь гниёт под лесною подстилкой. Что оставишь нам ты, сэр Гийом из рода де Леров? Чем оплатишь право вернуться домой?

Гийом встал, позабыв про боль, выпрямился во весь рост.

— Благодарю за милость, хлеб и кров, Глен из Шэмфорста. Тебя и твоих людей. Но мне нечем заплатить вам кроме того, что имеет при себе честный рыцарь. Забирай что угодно, но прошу: оставь мне коня, верного Парзифаля, да святой трезубец, дарованный при троении. Остальное — твоё.

Глен безразлично поскрёб подбородок.

— Конь да трезубец мне без надобности. Меч, кольчуга — такой же хлам. Им не покрыть и малой части долга. Ведь ты задолжал мне жизнь, благородный сэр. Три дня я латал твои раны, ходил за тобою, как добрый слуга, а нынче устроил пир в твою честь. В уплату мне нужно истинное сокровище, сэр Гийом.

Лицо де Лера вспыхнуло, но тон остался учтивым.

— Если есть другая цена, которую могу уплатить, назови её, Глен из Шэмфорста.

— Да, — ответ обрушился молотом. Глаза коротышки алчно сверкнули. — Отдай мне то, чего не ждёшь обрести дома.

***

Наутро после пира де Леру велели собираться. Повязали на глаза тёмный платок и долго вели косогорами-буераками. Зрение вернули только на тракте.

Немой Вулфрик вместо прощания сунул руку за пазуху и с неудовольствием протянул рыцарю большой золотой перстень. Ги о нём и думать забыл, да и, по правде, предпочёл бы не вспоминать вовсе. Но дают — бери. Похоже, Глена вообще не интересовали ценности кроме той, что якобы ждала де Лера дома. Однако до дома рыцарю было ещё очень и очень неблизко.

Но ему повезло. Сказочно повезло. Бесконечный путь в седле, наполненный охами, стонами и шипением, завершился, когда Парзи нагнал монаха на порожней телеге, запряжённой мышастой кобылкой. Монах, узрев полуживого де Лера, сам побледнел как полотно, но после длительных уговоров всё же приютил страждущего на своей подводе.

Дорогу до монастыря Святого Кернста́на Ги почти не запомнил. Лишь у самых ворот снял перстень да сунул его в нос привратнику. Поднялась суета, дошло до настоятеля, и де Лера с величайшим почтением препроводили в свободную келью.

Потянулись дни, исполненные покоя, молитв и размышлений. Рёбра всё ещё пакостно ныли, но молодой рыцарь отоспался, порозовел и даже потихоньку начал дышать полной грудью. Врачевавший его брат Атанасиус отметил в числе благих знамений зверский аппетит.

Времени было хоть отбавляй, и де Лер подолгу обдумывал договор, заключённый под сенью Шэмфорста. Вот и сейчас, в пустой монастырской трапезной, прикончив обед, в сотый раз прикидывал, чем грозят ему слова коротышки Глена. «Отдай мне то, чего