— А ещё я подбил мужичьё из Вайдбрига на восстание. Знал ли я, какую цену назвать? Конечно! Как говорится, знание — сила. Люблю быть сильным. А ты — разве нет? — спросил он, кивая на тело Жильбера.

Гийом побагровел и сжал кулаки. Перед ним стоял враг. Лютый, бесчестный, коварный. Безмерно опасный. Враг, который дважды спасал его жизнь… «Что же мне делать, Господи, что?»

— Добей предателя, — линн смотрел сквозь него, зрачки поблескивали алым. — Поклянись мне в верности. И мы доберёмся до Быка. Вместе.

— Он — ложь… Он — отец лжи! — дядя вскинул голову. Лицо перекосило от боли, но изжелта-карие глаза горели решимостью.

— Книга Книг? — фыркнул Глен. — В твоих устах звучит особенно забавно, братоубийца. Но вспоминай, вспоминай — Создатель оценит. Если он есть, конечно…

— Мне будет, что Ему сказать! — с вызовом прохрипел Рейнар де Лер и повернулся к племяннику. — Ги! Покончим с этим.

Ги замер перед ним с ножом в руке.

— Сначала ответь. Почему?

— Во имя будущего Марки… Во имя Герцогства Гулландского и герцога де Волора… — Чёрный Лис не отвёл взгляда. Голос его пресекался, но не дрожал. — Нам позарез нужен Хэмптун… Для войска Велласкона он как кость в горле…

— Мятеж! Ты пытался втянуть отца…

— И он прогнал меня… обещал прикончить, если ещё раз увидит…

— Я сделал бы то же самое!

— А ты и не должен был… выжить в битве.

— Роллан де Го, греби его шомры!

— Умный мальчик… везучий… Но нас много… мы придём…

— Я не боюсь! — Ги сжал дрожащие губы.

— Напрасно. Давай уже…

Гийом глянул на нож, потом на дядю. Всё равно не жилец — убить его сейчас будет милосердно. Даже слишком!.. Но ненависть быстро ушла, затаилась. Ги вспомнил, как сам лежал на поле боя и умолял о смерти. Что тогда ответил ему Создатель?

«Ничего».

Клинок с хрустом вошёл в горло Рейнара де Лера.

***

В Хэмптуне царил переполох. Псари с гончими вернулись засветло и доложили, что все трое господ сгинули в лесу. Лотар отправил весть лесничим, а утром собирался возглавить поиски. На Гийома, возникшего у ворот ближе к полуночи, таращился будто на призрака, но всё же приказал впустить.

Обессиленный рыцарь поведал, что на него напали укрывшиеся в лесу смутьяны из Вайдбрига. Хотели взять живым, чтоб поквитаться за убитых и покалеченных родичей. Дядя с кузеном примчались на помощь, и Ги удалось вырваться. Альмар унёс его в глушь, где он и блуждал до ночи. Анабель промыла и замотала плечо брата, раненное стрелой. Лотар глядел исподлобья. Похоже, ни на гроут не поверил его скомканному рассказу, но с расспросами не лез.

На следующий день лесничие нашли обезображенные тела Рейнара и Жильбера де Леров. Их доставили в Хэмптун, послали за коронером. Ги помогал как мог, одновременно вникая в премудрости владения замком. Лотар и Анабель были рядом, рассказывая и подсказывая. Наполненные суетой дни летели быстро. Чего не сказать о ночах.

Ночами де Лер погружался в кошмары. Он то никак не мог выбраться из ямы, заваленной раздутыми, меченными оспой трупами. То хоронился в лесу от своры собак, за которыми шли говорящие по-вэльски солдаты. То медленно истекал кровью в кольце одноглазых идолов. Навещал его и давний знакомец — монах из Ордена Судьи. Проклинал Гийома и весь его род, а потом возгорался багровым пламенем.

Но один сон приходил чаще других.

***

— Зачем тебе это нужно? — Ги обвёл дрожащей рукой поляну, где состоялся их суд.

— Мне нравится, когда вы жрёте друг друга, — линн плотоядно облизнул губы. — Гулы, велласки, дикари с севера. Брат брата, сын отца, и так без конца. Главное — хорошенько запутать узел…

В руке его появился серебряный кубок с трезубцами.

— Возьми.

Рыцарь, содрогнувшись, принял сосуд. Глен вытянул правую руку, провёл ножом по запястью и сжал кулак. Тёмная кровь закапала на серебро.

— Поклянись по обычаю моего народа. Выпей.

Языческий обряд и священный кубок… Немыслимая мерзость, оскорбление Создателя! Де Лер, словно спрашивая совета, поднял глаза к небу. Оно смолчало, укрывшись саваном из облаков.

— Пей!

Ги посмотрел на Глена и затрясся, онемев. Лоб коротышки прорезала алая полоса. Тлеющая, как угли. Изогнулась, будто второй рот.

— Пей до дна!

Подкидыш. Шаг первый

Атли с замиранием сердца следил, как скачет по неровной стене кустарника маленький солнечный зайчик. «Давай же, давай!.. Взлетай!» Зайчик остановился, мигнул и взмыл вверх. Когда он встретился с другим огоньком, что завис над кустами ранее, Атли спустил тетиву.

Куропатка, не успевшая набрать высоту, тяжело плюхнулась на тонкие ветви, а с них — на землю. Когда мальчик подошёл к добыче, она уже была мертва, лишь пальцы слегка подрагивали. Охотничий азарт прошёл, и теперь Атли скорее жалел птицу, чем радовался. «Петушок, — подумал он, оценив размер и бело-коричневое оперенье жертвы. — Прости, брат. Не токовать тебе у озерца в предгорьях». Он присел и вытащил стрелу, листьями стёр с неё птичью кровь.

Солнечные зайчики сделали круг над головой Атли и негодующе заплясали перед самыми глазами.

— Извините, ребята, — опомнился он, — чуть не забыл. Вы молодцы, без вас бы ничего не получилось!

Прыг — более золотистый, чем жёлтый — и Скок — более жёлтый, чем золотистый — заискрились, довольные похвалой. Сколько Атли себя помнил, два маленьких блуждающих огонька всегда были рядом. В детстве они любили дразнить его, мельтеша перед глазами, а затем разбегались по сторонам в надежде на догонялки. Взрослые ворчали и хлопали ладонями по головам, когда Атли проносился мимо, охотясь незнамо за кем.

Однажды он рассказал про огоньки маме, но мама улыбнулась и обняла его. Она не видела их, как и все остальные. Зато понимала Атли без слов и, что важнее, знала, когда слова не нужны. Тогда-то он и решил, что зайчики будут его тайной.

Постепенно шалуны остепенились и даже стали приходить на выручку своему подопечному. Именно так. Атли давно заметил, что огоньки считали себя ужасно важными, словно без них он и шагу ступить не может. А избавиться от сверкающих надоед можно было только ночью. Атли не знал, куда с заходом солнца исчезали Прыг и Скок, но предполагал, что им тоже нужно спать.

В этот раз зайчики здорово помогли ему. Атли в кои-то веки возвращался домой с добычей и мог надеяться, что тётка не будет так уж сильно ворчать. А дядя Э́ймунд похвалит своим коротким: «Добро», — и наконец отправит на сете́р пасти скотину. Как в