изобретая все новые и новые эффекты, перемешивая резьбу и лепку, золочение и роспись, здесь рисунок трехстворчатых окон (внутреннее служило для освещения театрального зала) или ниши против среднего марша точен и прост. Дело не только в том, что применены иные приемы, что этот зал - переход к еще совершенно новому тогда и более строгому стилю: здесь чувствуется рука мастера, которому уверенность в себе позволила дать впечатление величия, пользуясь самыми скудными средствами, - только игрой света и тени на белых стенах. У нас есть точные данные, что рисунок балясин и лестничных перил был исполнен Павлом Аргуновым, и мы можем допустить, что ему принадлежит и вся декорировка лестницы, тем более, что в ее обработке есть общее с «египетским павильоном», в создании которого он принимал безусловное участие уже несомненно под влиянием Брснны. Нарисованные им для лестницы перила были золоченые. Исполнил их останкинский искусник, автор разнообразнейших столярных и резных работ, крепостной мастер Степан Пряхин. Теперь декоративный эффект лестницы ослаблен уничтожением в XIX в. этих балясин и утратой мраморных ваз, их украшавших. Наконец, красный бархат, заменивший в 1850 х годах голубую обивку перил, придал лестнице более мертвый и казенный вид, вырвав ее к тому же из красочной последовательности, в которой была задумана вся верхняя анфилада. Зато нельзя обойти молчанием висящую здесь люстру: в ней тончайшая чеканная и давленая бронза неожиданно смело сочетается с деревянной осью-основой, золоченым рогом изобилия, увенчанным полихромными плодами.

Парадные гостиные.

Одна из чудесных резных дверей, к которым нам еще неоднократно придется возвращаться, вводит нас в покои, занимающие весь дворовый фасад и служившие фойе бельэтажа. Эти четыре комнаты, поражавшие посетителя в свое время своим дворцовым, даже музейным величием, все же сохраняли расположение парадной анфилады всякого богатого дома. Из них первая, так называемая теперь «зеленая гостиная» во время расцвета Останкина была в сущности верхней прихожей (официантской), в которой гости могли задерживаться только, чтобы оглядеть свой туалет в одном из трех еще сохранившихся великолепных зеркал. Остальное ее убранство утрачено, что исказило общий цветовой замысел комнат, по которому прежняя малиновая обивка стен (теперь зеленая) контрастировала с соседним холодно-голубым залом, а дальше этот еще больше подчеркнутый контраст повторялся пунцовой гостиной и наугольной, обитой зеленым штофом с белыми разводами. Это красочное сочетание объединялось одинаковыми во всех комнатах порталами дверей, белыми с синим, украшенными превосходными золочеными резными розетками. Лишь в главном «египетском» зале портал с более богатой, вернее, более нагроможденной резьбой. Однако, и основная тема зала - этот будто бы египетский стиль- - выдержана и в других комнатах, где над порталами дверей мы каждый раз видим золоченых сфинксов - декоративный мотив, получивший полное признание после египетского похода Наполеона и казавшийся в эпоху строительства Останкина наиболее новым и смелым. Возращаясь к зеленой гостиной, укажем, что два украшавших ее гобелена были заменены тремя портретами Николая I и его сестер, хорошими копиями с английского художника Дау. Наконец, после посещения Останкина Александром II, здесь же повешен его портрет работы Сверчкова. Уже не говоря о том, насколько этот официальный портрет чужд останкинской обстановке, он сам по себе значительно уступает более интимным работам того же художника. К его же времени относится посредственная мебель трафаретного дворцового типа и роскошная, но безвкусная люстра.

«Египетский» зал.

В соответствии с обычным расположением комнат в домах того времени, за приемной - официантской непременно должен был следовать зал, получивший в Останкине название «египетского» по четырем колоссальным статуям - кариатидам, «египетским идолам» из серого мрамора, поддерживающим порталы дверей и так своеобразно, по-останкински, поставленным на деревянные подставки - барабаны, легкость которых еще подчеркнута золочеными деревянными гирляндами из цветов. Но, странное дело, это сочетание камня и дерева, массивности и хрупкости кажется здесь закономерным.

Чтобы вполне представить себе прежний вид зала, мы должны вспомнить, что верхняя часть его стен была обита голубым атласом; ниже шел, как и теперь, золоченый карниз, под ним стена была выкрашена в синий цвет и задрапирована такими же тканями, из пышных складок которых выступали упомянутые статуи. В глубине зала занавеси расступались перед глубокой нишей, отделанной колоннами из желтого искусственного мрамора, пересеченными хорами для оркестра, рисунок для которых дан Кваренги. Эти колонны так же, как и лепные украшения, - работа иностранного мастера Фитц-Остервальда. По бокам центральной ниши - две других, неглубоких, двухъярусных. В них наверху были декоративные деревянные вазы, а внизу, две мраморных Венеры французской работы конца ХУНТ века. Под хорами огромный диван и над ним превосходные фарфоровые медальоны известного английского завода Вэджвуд. Они изображают Петра I и Екатерину П. В простенках между окнами - зеркала в очень хороших резных рамах, купленных у одного из московских резчиков в 1797 г., но вызолоченных уже в Останкине. Под ними - великолепные резные консоли, накрытые досками из сибирского малахита.

Малиновая гостиная.

Соседняя малиновая гостиная, прежде обитая пунцовым бархатом, приблизительно сохранила, как и египетский зал, свою былую расцветку, повторяя вместе с ним принятую для всей анфилады гамму резко контрастных (дополнительных) тонов. По тому же принципу, драгоценный ковер, покрывавший ее «штучный» пол был обшит по краям синим сукном. Прежде в этой комнате стояло значительно больше мебели, но все же и тогда главным предметом ее убранства, придававшим ей особый смысл, был огромный портрет «венценосного друга» - Павла I, работы брата архитектора П. Аргунова, Николая, также крепостного, приобретшего значительную славу и, после отпуска на волю в 1816 г., признанного академиком. Готовясь к приему Павла в Останкине, Н. П. Шереметев особенно беспокоился, чтобы этот портрет поспел во-время и постоянно торопил художника. Николай Аргунов - мастер очень неровный, в котором его заграничная «классическая» учеба не победила склонности к интимности, проникающей превосходный портрет Прасковьи Ивановны Шереметевой, находящийся в Кускове. Официальные портреты ему удавались хуже. Все же в останкинском Павле немного беспокойная композиция хорошо уравновешена хотя и резкой, но продуманной и выдержанной гаммой красок. «Фарфоровое» лицо Павла не лишено точной характеристики. Примечательна монументальная, очень строгая и в то же время пышная рама портрета, придающая всей гостиной характер какого-то капища «во славу государя».

Наугольная во двор.

Последняя комната, так называемая «наугольная во двор», и теперь представляет особый интерес по своей обивке. Покрывавший стены зеленый с белыми разводами штоф в середине XIX в. был заменен другой, шелковой по бумажной основе, тканью гобеленового типа, с розами по коричневому, теперь уже выцветшему фону. Тяжелая по краскам и грубоватая но рисунку,