— Ирина Петровна, вы меня простите, но вы в своем уме? — я вскинул брови. — Мне один год до свободы, а вы хотите засунуть меня в эту сраную школу к…

— Прикуси язык, Калашников, — директриса повысила голос.

Я замолчал и хмуро уставился в окно.

— Калашников, я понимаю, что ты шокирован этой новостью, — уже более миролюбиво продолжила она. — Но пойми, для тебя это отличный шанс приобрести новые знакомства за стенами детдома, пообщаться с людьми из реального мира, понимаешь? Ты же потом собираешься поступать в институт. Так или иначе тебе придется войти в новое общество.

— Почему именно я?

— В этом году мы отправим в общеобразовательные школы двенадцать воспитанников, ты единственный одиннадцатиклассник, — сказала она. — Почему ты? Думаю, ты и сам знаешь ответ.

— Хотите похвастаться моим талантом закидывать бычок в урну с трех метров? — с иронией поинтересовался я.

— Не ерничай, Калашников. Нина Юрьевна говорит, что у тебя феноменальные математические способности. И твои результаты в олимпиадах это подтверждают.

— А если я не хочу?

— Калашников, давай так. Если ты без происшествий закончишь одиннадцатый класс в этой школе, я перепишу твое личное дело. И на выходе ты получишь документ, в котором не будет фигурировать ни воровство, ни поджоги, ни пребывание в психиатрической больнице. Плюс, дам хорошую рекомендацию для института.

Я поморщился. Вспоминать про психушку было неприятно. А все из уродины-воспы, которая накатала на меня жалобу, мол, я неуравновешенный и вообще шизофреник. Это у нее карательные меры такие были. Видите ли, я ее не слушался и подстрекал к непослушанию остальных. Вот она и разозлилась.

Пока разбирались с моим психическим здоровьем, мне кололи какие-то препараты, от которых хотелось вскрыть вены. И это, учитывая то, что вообще суицидальных наклонностей у меня никогда не было. Я хоть и считал свою жизнь никчемной, но расставаться с ней не хотелось. Инстинкт самосохранения, наверное.

Короче, эти две недели в психушке были худшими в моей жизни. Слава богу, диагноза типа олигофрении, который лепили всем направо и налево, мне удалось избежать. А вот упоминание о пребывании в "лечебнице для душевнобольных" в личном деле осталось. Я не знал, могло ли это как-то повлиять на мое будущее, но все же мысль о чистом личном деле привлекла меня.

— Ладно, я согласен, — поразмышляв, ответил я. — Только можно мне теперь на наши идиотские представления не ходить? Задолбало, честное слово.

После недолгих раздумий Ирина Петровна дала добро. В целом директриса мне нравилась. Она была у власти уже третий год, и к ней до сих пор не приклеилась не одна "кликуха". А это о многом говорило.

До этого директором у нас был мужчина. Но он с девчонками каких-то дел наворотил. Якобы приглашал их себе домой, чтобы "помогали" ему с уборкой, а потом закрывался с ними и… Ну вы сами понимаете. В общем, там скандальное разбирательство было, его уволили и вроде даже привлекли.

— Ну, че она от тебя хотела? — Севка накинулся на меня, едва я успел войти в спальню.

— Теперь буду ходить в обычную школу с "домашними детками".

— Да ладно? — у Севы отвисла челюсть.

— Ага. Взамен получу кристально чистое личное дело и рекомендации.

— Братан, это хреново. Сразу говорю, школота тебя за своего не примет. По их мнению, ты неблагополучный беспризорник. А для них это почти то же самое, что зэк.

Сева знал, о чем говорил. Когда он семь месяцев жил в приемной семье, то ходил в обычную школу. Опыт ему не понравился. Все знали, что он бывший детдомовец и обходили стороной.

— Ладно, выкручусь как-нибудь, — ответил я. — В конце концов, это всего один год.

Мы с Севкой пошли в компьютерный класс, шуганули там малышню и до самого вечера рубились в Counter-Strike.

На следующий день в столовой я увидел Аленку. Видимо, недавно вернулась из своего лагеря. "Вот черт! Лишь бы не заметила. А то сейчас начнет!" — подумал я. Все лето ей не звонил.

Но она заметила и быстрым шагом направилась ко мне.

— Привет, Ярик! — голос у нее был на редкость писклявый.

— Привет, — ответил я, натягивая улыбку.

— Ну, как лето? Как лагерь? — спросила она, подсаживаясь рядом.

Ее обильно накрашенные глаза бегали по мне, будто ответ был спрятан где-то в моей одежде.

— Все хорошо. А у тебя как?

— Нормально, познакомилась там с одним парнем, — тряхнув челкой, заявила она.

— Правда? — я иронично вскинул брови.

Ох уж эти девчонки. Все одинаковые.

— Да. Мы теперь с ним вроде как вместе. Только без обид. От тебя за все время ни ответа, ни привета. Так что я подумала…

— Я все понял, Ален. Никаких обид. Совет вам да любовь, — я пожал плечами и устремил взгляд в свою тарелку с жидким картофельным пюре.

Но Алена отчего-то не уходила. Все сидела на стуле рядом со мной и ерзала.

— Ну а ты что? — она вновь подала голос. — Нашел себе там кого-нибудь?

Я замер в замешательстве. Конечно, по-хорошему нужно было сохранить связь с Юлькой в тайне. Но с другой стороны, Алена сама только что призналась, что мутила с другим. Поэтому мои руки были развязаны. Да и поднадоела она мне порядком.

— Эм… Если честно, да, — я решил воспользоваться шансом избавиться от нее. — Была у меня там одна девчонка.

Сначала лицо Алены вытянулось от удивления, затем на нем появилось оскорбленное выражение, ну а после она зарядила мне звонкую пощечину. Ладошка у нее была маленькая, но удар выдался знатный. Щеку обожгло, и кровь моментально прилила к лицу.

Но я лишь усмехнулся. Уже сбился со счету, сколько раз девчонки били меня по лицу. Нравились мне темпераментные натуры.

В этот момент Аленка выглядела, как разъяренная фурия, и это меня даже немного возбудило. Но потом я вспомнил, что все у нее уже видел, и равнодушно отвернулся.

Алена поднялась и пулей выскочила из столовой. "Что ж, одной проблемой меньше," — удовлетворенно отметил я.

Первое сентября в новой школе Ирина Петровна великодушно разрешила пропустить. Стоять с веником цветов и слушать торжественные слова о ценности знаний мне не хотелось. Вместо этого мы с Севкой все утро проторчали в качалке. Народу там по обыкновению было немного. Дети всегда предпочитают игры в телефоне тренажерам. Но нам с Севкой нравилось заниматься.

После прихода к власти Ирины Петровны дисциплина в детдоме улучшилось, и так безнаказанно махать кулаками как раньше, не получалось. Поэтому приходилось спускать пар, тягая железо.

Утро следующего дня выдалось суматошным. Леха Шилов, наш местный психопат из соседней комнаты, проснулся не в духе и стал биться башкой об стену.