И я был прав.

Черт, я был прав.

— Да, уже сделано. Мне больше не нужны сюрпризы.

Деймон понимающе кивает.

— Я позвоню тебе, если что-нибудь изменится. — Его глаза устремляются в сторону комнаты, где Кора в данный момент борется за свою жизнь.

— Ценю это. Скоро увидимся.

— Если тебе повезет.

— Она не причинит мне такой боли. Ей слишком нравится мой член, — говорю я с ухмылкой. Хотя, когда единственная реакция Деймона — непонимающе уставиться на меня, я понимаю, что сказал этот комментарий не тому близнецу. — Ладно, хорошо… увидимся позже.

Кивнув, я разворачиваюсь и выхожу из больницы.

Достав из кармана свой телефон и телефон Эмми, я перечитываю полученные нами сообщения.

И Стелла, и Калли с подозрением относятся к исчезновению Эмми, и это справедливо. Это то, с чем мне нужно будет разобраться скорее раньше, чем позже, если я не хочу, чтобы они стояли у моей двери и требовали, чтобы я рассказал им, что происходит.

С Калли я справлюсь. Но Стелла — это совсем другая история.

— Йоу, братан. Киска Эмми настолько хороша, да? — Себ говорит, как только наш звонок соединяется. — Как только вы переходите к настоящему, этот вазелин кажется некачественным, я прав?

Я испустил измученный вздох. Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне удавалось поспать больше двадцати минут, сидя прямо на больничном стуле.

Что мне нужно, так это моя кровать с моей девочкой, свернувшейся калачиком в моих объятиях.

Моя девочка.

Или, черт возьми, нет.

Она может быть моей на бумаге, она может быть в состоянии юридически взять мою фамилию и все, что папа разрешил ей иметь в брачном контракте, который, я уверен, существует, но я не уверен, что когда-нибудь смогу заявить, что она действительно моя.

— Что происходит? Ты разрываешь мой телефон, как будто кто-то умер. — Я съеживаюсь от собственных слов, зная, что на самом деле прошло всего несколько недель с тех пор, как он похоронил свою маму.

— Не, Стелла просто волнуется из-за того, что ты, возможно, был немного жесток с Эм.

— Она последняя, кто должен беспокоиться о грубом сексе, чувак.

Его смешок глубокий, и я знаю, что он представляет себе все то извращенное дерьмо, которым они вдвоем занимались.

— Она даже не читает свои сообщения. Она просто волнуется.

— С Эм все в порядке. Я оставил ее спящей.

— Тебя нет дома. Сейчас всего лишь… восемь утра.

— Меня вызвали на работу, — вру я. Ну, не совсем. Я думаю, вы могли бы сказать, что сохранить жизнь нашему гребаному пленнику было гребаной работой. В которой я очень близок к провалу.

— Ладно. Что ж… просто заставь ее перезвонить Стел. Она сводит меня с ума. Детка, это было чертовски необходимо? — Он лает, его голос становится тише с каждым словом.

— Где моя девочка, Чирилло? — Стелла срывается с места.

— В моей постели, отдыхает. Остынь, черт возьми, принцесса.

— Я сделаю это, когда буду знать, что ты не задушил ее до смерти.

Мои зубы скрипят от ее тона.

— Я не убивал ее, Дукас. Успокой свои гребаные сиськи.

— Заставь ее позвонить мне. Я волнуюсь.

— Да, мэм.

— Не начинай это дерьмо. Ты уже знаешь, что я сделаю с тобой, если ты причинишь ей боль.

— Да, да. Я слышал это громко и ясно. У нас все хорошо?

Она бурчит что-то вроде согласия, прежде чем прервать звонок.

— Мне тоже было приятно с тобой поговорить, — бормочу я себе под нос, пока лифт спускается по зданию.

Открываю приложение для домашней безопасности, нажимаю на камеры, установленные по всей квартире, и начинаю искать ее, когда обнаруживаю, что кровать пуста — и оставлена в гребаном беспорядке.

Мой левый глаз дергается от этого зрелища, но это ничто по сравнению с тем, что я вижу на других камерах.

— Черт возьми, Рэмси, — бормочу я, сердито засовывая наши телефоны обратно в карман и направляясь к своей машине.

* * *

Я делаю глубокий вдох за секунду до того, как прижимаю руку к панели рядом с дверью и толкаю ее, открывая.

Я чертовски устал, но я знаю, что мне предстоит борьба. Так всегда бывает, когда речь заходит об Эмми.

Я подпустил ее слишком близко. Я позволил ей увидеть, что именно заставляет меня тикать, и показал ей, как именно нажимать на мои кнопки.

Щелчок замков громкий, и я не сомневаюсь, что это оповещает ее о том, что я дома.

Едва я закрываю за собой дверь, как она появляется в другом конце коридора, все еще одетая в рубашку, в которой я уложил ее спать, но она добавила пару моих спортивных штанов, которые раздражающе заставляют ее выглядеть горячей и милой одновременно. Она выглядит такой маленькой из-за ткани, подобранной на талии. Хрупкой, поддающейся разрушению. И черт возьми, если от этого у меня не потекут слюнки.

— Ах, муж. Как мило с твоей стороны почтить меня своим присутствием. Я присматривала за домом для тебя, — напевает она приторно-сладким голосом, от которого у меня сводит зубы.

— Я рад видеть, что ты проснулась.

Ее голова наклоняется набок. — Это так?

Я двигаюсь быстрее, чем она ожидает, моя рука обхватывает ее горло, когда я прижимаю ее спиной к стене.

Она ахает, не ожидая этого движения, когда пристально смотрит на меня, притворяясь, что это ее не трогает.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать, Мегера. И теперь я могу сказать тебе, что это не сработает.

Застенчивая улыбка растягивает ее губы. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, муж.

Я ухмыляюсь в ответ, но это чистая злоба. — Если ты думаешь, что я не знаю, что ты пыталась сбежать, что ты разгромила мою квартиру, тогда тебе действительно нужно пересмотреть, с кем ты имеешь дело.

— И тут я подумала, что ты теряешь хватку, из-за того, что оставляешь улики на мое усмотрение.

— Я не ожидал, что ты будешь рыться под моим кофейным столиком, Мегера. По какой-то гребаной причине я верил, что ты не будешь рыться в моем доме.

— Вероятно, это была твоя вторая ошибка, — шипит она.

— О, и какой была моя первая? — Спрашиваю я, искренне заинтересованный в том, чтобы выяснить, в чем, по ее мнению, заключается мое худшее преступление здесь.

— Лгал мне.

Справедливо.

— Я…

— Не надо, — огрызается она. — Если только с твоих уст не сорвется какая-нибудь честность, прибереги это.

В ту секунду, когда моя хватка на ней немного ослабевает, она выскальзывает из-под меня и стены и устремляется к тому, что, как я уже знаю, является моей разгромленной гостиной.