Ску-у-ука…

Собираюсь всечь ему хорошенько прямо с головы, но…

– Хорош! – твердо заявляет Аня, влезая между нами.

Клетчатого ей удается сдвинуть с места, а вот меня… Ладонь упирается в грудь. Холодная, хрупкая. Смотрю Ане в глаза. Шторм в океане, не меньше.

– Никита, перестань, – говорит она уверенно, но голос едва заметно дрожит на звуках моего имени.

Затягиваю цепи на сердце, но это бесполезно. Оно не меня слушается. Ее. Когда она рядом, оно оживает и обретает силу, забывая, где его место.

– Ты его знаешь? – подает голос клетчатый.

Аня не отрывает от меня взгляд. С интересом наблюдаю, как меняются эмоции на ее лице, и жду. Что же она скажет? Как меня представит своему хахалю? Становится все веселей…

– Он мой… – в мгновение океан покрывается коркой льда, Аня убирает руку с моей груди, оставив дыру в том месте, которого касалась, – друг.

Ее слова выбивают почву из-под ног. Я ожидал чего угодно, но только не этого.

Какой к черту друг?!

– Хороший друг, – заканчивает Аня, словно прочитав мои мысли. Она отворачивается, обнимая удивленного парня одной рукой: – Матвей, поехали. Я очень устала. Познакомлю вас как-нибудь в другой раз, когда кое-кто, – косится на меня, – будет в настроении.

– Конечно, – отвечает Матвей, нежно обнимая ее за плечи. – Друзья Ани – мои друзья. Без обид.

Что, мать твою, здесь происходит? Хороший друг? Познакомит? Опять напихала себе стекловаты вместо мозгов? Сбой системы. Все, что получается делать, просто стоять и смотреть, как они уходят.

Парочка останавливается около серебристой иномарки, Матвей галантно открывает дверь со стороны пассажира. Аня, прежде чем сесть, бросает на меня убийственный взгляд, ее короткие волосы подхватывает ветер.

В ушах стоит свист призрачного тонкого клинка. Цепи на сердце разрублены в миг. Глухой удар в груди отзывается острой болью.

Бум…

Хлопок двери. Еще один. Рев мотора, и машина уносится, скрываясь за ближайшим поворотом.

На плечо опускается ладонь, и я слышу голос Дена:

– Никого не напоминает? Она тебя сделала. Твоим же оружием.

А то я, блять, не догадался!

– Он действительно твой друг? – спрашивает Матвей, как только мы отъезжаем от караоке.

Перевожу дыхание, отворачиваясь к окну. Сердце колотится, точно после разряда дефибриллятора. Оно уже забыло о таких нагрузках. Да и я забыла, каково это… Чувствовать на себе этот темный взгляд.

Дорога уносит прочь. Прохладный воздух из кондиционера заполняет салон, но ладонь горит, словно я сунула ее в костер минуту назад.

– Да, – отвечаю я спокойно.

– Жуткий тип.

– Есть немного, – нервный смешок срывается с губ.

Никита действительно такой. Те, кто его не знает, могут сделать только один вывод – псих, и они не ошибутся. Но я видела куда больше, чем эта холодная оболочка. Я знаю больше. Или думаю, что знаю…

По всей видимости, Никита не планировал нашу встречу. А он, насколько я помню, любит все контролировать. Поэтому так взбесился? И что это было возле караоке? Ревность? Вряд ли… Пора смириться, что он не чувствует ко мне того же, что я. Он априори не может такое чувствовать. Наверное, это было показательное выступление. Он умеет. Я весь такой крутой. Посмотрите на меня и обделайтесь от страха. Только пусть с другими это проворачивает. Не со мной. Не в этот раз.

– И давно ты с ним знакома? Почему я не видел его до сегодняшнего дня?

У Матвея манечка – хочу все знать. Иногда он сыплет вопросами, как из пулемета.

– Ты и родителей моих не видел, но это не значит, что их нет.

– Ха-ха… Мастерица ухода от ответов, – подтрунивает Матвей. – А если серьезно? Просто он… Странный.

– И кто это говорит? – улыбаюсь я, опираясь затылком о подголовник, и искоса смотрю на парня за рулем.

Шапка волос пшеничного цвета, вздернутый нос, ясные глаза и открытая лучистая улыбка. Матвей похож на милого домовенка. С ним по-уютному тепло и спокойно. Я почувствовала это еще в самую первую встречу, когда он подсел ко мне за столик в кафетерии универа.

Матвей морщит лоб и приподнимает правую бровь, забавно кривляясь:

– Хочешь сказать, что я странный?

– Ты считаешь конфеты Эм-энд-Эмс каждый раз, прежде чем съесть! – хохочу я.

– Мне интересно сколько их там! – оправдывается он и смеется вместе со мной.

– Вот! И ты еще спрашиваешь, почему я считаю тебя странным?

– Ой… Говорит та, которая знает слова песен Скриптонита лучше, чем он сам. Сука – это враг, конский друг… – кривляется он, подражая певцу. – Что это вообще? Как это можно слушать?

– Эй! – грожу пальцем. – А вот Скрипа не трогай. В его песнях есть смысл.

– Который понимаешь только ты.

– Отвянь! Мы все сумасшедшие, просто сходим с ума по-разному.

– Согласен, – взволнованные нотки в его голосе, заставляют напрячься. – Я вот, например, схожу с ума по девушке, которая без конца переносит наши свидания.

– Ну, мы же увиделись сегодня, – уклончиво отвечаю я.

– Да, через барную стойку. Безудержное веселье.

– Тебе не обязательно приезжать ко мне на работу.

– А как еще я могу побыть с тобой? Учеба закончилась, и ты пропала.

Снова мы подбираемся к той ветке разговора, которую я все никак не могу переломить.

– Матвей… – вздыхаю я.

– Не надо, Ань. Я все помню. Не начинай.

Машина останавливается возле моего дома, но разговор еще не окончен. Матвей отпускает руль и глушит мотор. Смотрим друг другу в глаза.

– Я не хочу на тебя давить, но ты могла бы хоть попытаться дать мне шанс. Хорошо провести время, чуток отдохнуть от своего забега. Аня, я не знаю, от чего ты пытаешься убежать, но я мог бы… Не знаю. Спрятать тебя. Позволь мне это. Ты не пожалеешь.

Еще вчера я бы сказала твердое нет, но сегодня, после фееричного появления Клима с битой в руках, которой он безжалостно расфигачил мой хрустальный замок, приходится задуматься. Я не нужна Никите. Это же очевидно. Он никогда не будет со мной в том смысле, в котором мне бы хотелось. Я увидела это так явно, что до сих пор печет в глазах.

Ничего не изменилось. Он продолжает играть, выдумывая собственные правила. Это стиль его жизни. Он просто такой. А нужно ли мне это? Снова разбить сердце о его пуленепробиваемую броню? Еще раз сгореть, впустив в душу черный огонь?

Никита не пустит никого в свою жизнь. Не позволит стать ее частью. Он одиночка, и ему комфортно сидеть в своей темноте. Темноте, которую я полюбила, но она меня так и не приняла.