Здесь нас ожидало непредвиденное препятствие – нерегулируемый перекресток! Дедушка панически боялся переходить проспект. Сначала он долго упирался, не желая сойти с тротуара, потом мы сделали несколько попыток, но всякий раз на горизонте появлялась машина, и мы кидались обратно. Наконец, после десяти минут топтания на месте, я схватила дедушку за руку и доволокла его до середины проспекта. Но тут – облом: с дедушки сползли штаны, и он оказался стреноженным, как конь на лугу. Я вдруг вспомнила, что мама что-то такое говорила про дедушкины штаны (типа того, что нужно проследить, застегнул ли он их), но это совершенно вылетело у меня из головы.

Мимо проносились машины, а я, стоя посреди транспортного потока, пыталась натянуть штаны на бледные и худые дедушкины ножки.

«В страшном сне не привидится!» – как говорит бабушка.

Граждане на тротуаре с интересом наблюдали за нами и даже давали советы. Наконец мне удалось ухватить штаны с обеих сторон и встряхнуть – дедушка провалился в них, как в мешок, – и в этом «мешке» я перетащила его через вторую часть дороги, а потом доволокла и до кафе, которое было на углу.

Пока дедушка наслаждался обедом, я тупо сидела рядом и пила пустой невкусный чай. Деньги я забыла дома, а дедушка ничего мне не предложил, потому что дорого. Потом он запросился в уборную, где застрял на час. Официантка начала нервно прохаживаться около нашего столика, но я упорно смотрела в окно и думала, что на свете нет никого несчастнее меня.

Обратно мы, слава богу, добрались без приключений. Затолкав дедушку в квартиру, я поехала домой.

Дома была только бабушка. Она смотрела телевизор. Выяснилось, что мама с Лидой поехали в гости и будут поздно. Ну понятно: меня с собой не взяли и к дедушке отправили. Мне было обидно вдвойне.

Есть не хотелось, и я села к компьютеру. Сначала я уныло послала пару глупых смайликов друзьям, а затем «зашла» в мамину почту. Это было не очень красиво, но там велась в основном рабочая переписка. Ничего личного и интересного.

Я решила сделать мамочке сюрприз и вставить ее фото в рамку. Не люблю, когда все анонимно. Я скачала наши летние фотографии с цифровика и, обработав немного мамочкино пляжное фото в «фотошопе», сократила его до бикини. Получилось славненько, такое интригующее «ню». Думаю, что деловая переписка увеличится в разы.

Потом мне захотелось расставить летние фотографии в разделе «Фото со мной» – зачем же ему пустовать, когда столько чудесных фотографий?!

Я начала с Лидочкиных. Вот она только что проснулась, рот широко открыт, глазки выпучены и не накрашены. Чудесно! Рубашечка, конечно, мятая, но «во всех ты, душечка, нарядах хороша!». Так и подписала… Пока я устанавливала фото в альбоме, нажала кнопку «Голосование», и оно не заставило себя ждать. Лидочкино фото получило аж несколько призовых «10»!

Не жалко людям денег!

Хорошо скомпоновались фотографии, где Лидочка лезет в лодку – вид сзади, – под названием «Ветер», и где она задумчиво чешет ноздрю, под названием «Вдохновение». Эти фотографии тоже ожидал большой успех!

Дальше мне попалось несколько расплывчатое фото дяди Гены, с кислой улыбкой. Рядом его раздолбанное авто. Не смог он, нет, и никогда не сможет, по мнению бабушки, заработать себе на приличный автомобиль… Ладно, назовем фотку – в каком классе они там вместе учились? – «Чудак из 5-го „Б“».

Неплохое совместное фото мамы и Лидочки, где они, щурясь от солнца, сладостно улыбаются в объектив. Я подписала его «Долгое ожидание». Высоких оценок этот опус не получил.

Бабушка на фотографиях выглядела достойно. В альбом я поместила фото, где она на даче держит в одной руке вилы, а в другой лопату. Ветер развивает седые пряди волос, выбившихся из прически. Хотела подписать «Андромаха», но не была уверена, что та пользовалась вилами и лопатой.

Убедившись, что у семейного фотоальбома «Фото со мной» – аншлаг, я выключила компьютер и отправилась обедать. Даже аппетит появился.

– Ну до чего же подлая гадина! – орала Лидочка.

– Нет, ты только посмотри, что этот идиот написа-ал! – стонала мама. – «С интересом ознакомился с Вашим сайтом. Не знал, что у Вас столько достоинств!» Он же мой научный руководитель!

– Я ничего не понимаю в вашем компьютере и не знаю, что она там натворила, но в воскресный день вы могли бы уделить время ребенку и отвезти ее на природу! – заступилась за меня бабушка.

– Правильно! И там ее и оставить! Светлая мысль! – хмыкнула Лида.

Про мой поход к дедушке в перепалке спросить забыли, а я и не напомнила.

Потом они сели к компьютеру чистить страницу и долго над чем-то хихикали.

Перед сном я была прощена.

Да, забыла представить дядю Гену. В семейную летопись он не вписывается никаким боком, хотя постоянно присутствует в нашей квартире. Тихий, затюканный сотрудник в каком-то умирающем научном институте. Наш дом был когда-то ведомственным. Ведомство развалилось, а люди остались.

Так дядя Гена оказался в доме на правах вечного друга и даже как бы обрел семью в виде двух сестриц, меня и бабушки. Он был посвящен во все перипетии нашей бестолковой семейной жизни.

«Ну всё не как у людей!..» – вздохнула как-то бабушка.

«А как, бабушка, у людей?» – спросила я.

«Ну… не знаю я, Саша, не знаю!» – честно призналась бабушка.

Вот всегда так, о чем ни спроси!

«Не охваченной» сочинением оставалась еще тетя Вера. Она воспитывала сестер, когда бабушка оперировала в «горячих точках». Вера была редактором в издательстве, и, наверное, благодаря ей, сестры не пошли в медицинский, а обе стали филологами.

Я ее почти не помню.

Тетя Вера была членом партии, поэтому именно она всегда ходила на родительские собрания в школу, где учились сестры.

Я попыталась выяснить у бабушки про нее.

Но бабушка погрузилась в какие-то свои воспоминания:

– Однажды наша Лидочка насвинячила, и в школу отправилась Вера. Специально надела шляпку и новое габардиновое пальто с хорьковым воротником… Кстати, что-то я давно его не видела! – оживилась вдруг бабушка.

Мама за ее спиной выразительно закатила глаза и изобразила страдальческий оскал морды несчастного хорька – единственное, что осталось от пальто после того, как его сожрала моль.

И тему срочно сменили, чтобы бабушка не разозлилась, узнав, что Верино габардиновое пальто давно отправлено на помойку.

Я села и написала план сочинения, расписав всю семью по годам рождения:

Бабушка родилась в 1941 году. В 2011 году ей будет 70 лет. (Юбилей будем праздновать, хотя бабушка упирается. Проблема, что ей подарить!) К концу блокады ей было пять лет.