Зерриканка встала, подняла с лавки саблю, окинула залтоскливым взглядом. Хоть до того, как заметил ведьмак, несколько пар глазхищновато разгорелись при виде пухлого кошеля, никто не решился выйти вслед заБорхом, нетвердой походкой направлявшимся к выходу во двор. Тэя пожала плечамии последовала за работодателем.

– Как тебя по-настоящему зовут? – спросил Геральтоставшуюся за столом Вэю. Девушка сверкнула белыми зубами. Рубаха у нее быларасшнурована почти до пределов возможного. Ведьмак не сомневался, что этоочередной вызов залу.

– Альвэаэнэрле.

– Красиво. – Ведьмак был уверен, что зерриканка сложитгубки бантиком и подмигнет. И не ошибся. – Вэя?

– А?

– Почему вы ездите с Борхом? Вы, свободные воительницы?Ты можешь ответить?

– Хм…

– Что «хм»?

– Он… – Зерриканка собрала лоб в складки, пытаясьотыскать слово. – Он… самый… красивый.

Ведьмак кивнул. Критерии, на основании которых женщиныоценивали привлекательность мужчин, не впервой ставили его в тупик.

Три Галки ввалился в эркер, на ходу застегивая штаны игромко отдавая распоряжения трактирщику. Державшаяся в двух шагах позади Тэя,прикидываясь утомленной, осматривала залу, купцы и плотогоны старательноизбегали ее взглядов. Вэя высасывала очередного рака, то и дело бросая наведьмака многозначительные взгляды.

– Я заказал еще по угрю, теперь жареному. – ТриГалки тяжело опустился на стул, позвякивая незастегнутым поясом. –Намучился я с этими раками и вроде бы проголодался. И договорился тут для тебяо ночлеге. Какой смысл тащиться ночью. Еще повеселимся. Ваше здоровье, девочки.

– Vessekheal, – сказала Вэя, подняв кубок. Тэяподмигнула и потянулась, при этом ее захватывающий дух бюст, против ожиданийГеральта, не разорвал рубаху.

– Повеселимся. – Три Галки перегнулся через стол ишлепнул Тэю по заду. – Повеселимся, ведьмак. Эй, хозяин, а ну жми сюда!

Трактирщик быстро прибежал, вытирая руки фартуком.

– Бадья у тебя найдется? Такая, для стирки, крепкая ибольшая?

– Сколь большая, господин?

– На четверых…

– На… четверых… – Трактирщик разинул рот.

– На четверых, – сказал Три Галки, вынимая изкармана пузатый мешочек.

– Найдется, – облизнулся трактирщик.

– Ну и чудно, – рассмеялся Борх. – Велиотнести ее наверх в мою комнату и наполнить горячей водой. Быстро, дорогуша. Ипива вели тоже туда отнести, три кувшина.

Зерриканки захохотали и одновременно подмигнули.

– Которую хочешь? – спросил Три Галки. – Ну? Которую?

Ведьмак поскреб затылок.

– Знаю, трудно выбрать, – с пониманием сказал ТриГалки. – Я и сам порой колеблюсь. Ладно, разберемся в бадье. Эй, девочки!Помогите подняться по лестнице!

На мосту был заслон. Дорогу перегораживало длинное крепкоебревно, лежащее на деревянных козлах. Перед ним и за ним стояли алебардисты вкожаных, украшенных шишками куртках и островерхих шлемах с прикрывающими шеюкольчугами. Над дорогой лениво шевелилось пурпурное полотнище со знакомсеребряного грифа.

– Что за черт? – удивился Три Галки, шагомподъезжая к бревну. – Проезда нет?

– Грамота есть? – спросил стоявший ближе другихалебардист, не вынимая изо рта прутик, который жевал то ли с голоду, то ли радитого, чтобы убить время.

– Какая Грамота? Что такое, мор, что ли? Иль война? Ктоприказал перекрыть дорогу?

– Король Недамир, властитель Каингорна. – Стражникперебросил прутик в другой угол рта и указал на хоругвь. – Без Грамоты вгоры не можно.

– Идиотизм какой-то, – сказал Геральт утомленнымголосом. – Здесь же не Каингорн, а Голопольские владения. Голополье, а неКаингорн взимает пошлину с мостов через Браа. При чем тут Недамир?

– Не ко мне вопрос, – стражник выплюнулпрутик. – Не мое дело. Мне только Грамоту проверить. Хочите – говорите сдесятником.

– А где он?

– Вона там, за хозяйством сборщика пошлины на солнышкегреется, – сказал алебардист, глядя не на Геральта, а на голые бедразерриканок, лениво потягивающихся в седлах.

За домом сборщика пошлины на сохнущих бревнах сиделстражник, концом древка алебарды выводящий на песке женщину, вернее, еефрагмент в весьма своеобразном ракурсе. Рядом, нежно касаясь струн лютни,полулежал худощавый мужчина в надвинутой на глаза фантазийной шапочке сливовогоцвета, украшенной серебряной пряжкой и длинным, нервно покачивающимся перомцапли.

Геральту были знакомы и эта шапочка, и это перо, известныеот Буины до Яруги в замках, молельнях, на постоялых дворах, в корчмах иборделях. Особенно в борделях.

– Лютик!

– Ведьмак Геральт! – Из-под сдвинутой шапочкивыглянули веселые синие глаза. – Надо же! И ты здесь? У тебя, случайно,Грамоты нет?

– Да что вы все носитесь с этой Грамотой? –соскочил с седла ведьмак. – Что тут происходит, Лютик? Мы хотелиперебраться на другой берег Браа, я, рыцарь Борх Три Галки и нашесопровождение. И, оказывается, не можем.

– Я тоже не могу. – Лютик встал, снял шапочку, спреувеличенной учтивостью поклонился зерриканкам. – Меня тоже не желаютпропустить на другой берег. Меня, Лютика, известнейшего в радиусе тысячи верстменестреля и поэта, не пропускает этот вот десятник, тоже, как видите, жрецискусства.

– Никого без Грамоты не пущу, – понуро проговорилдесятник, после чего дополнил рисунок последней, завершающей деталью, ткнувконцом древка в песок.

– Ну и лады, – сказал ведьмак. – Проедемлевым берегом. Правда, так до Хенгфорса дорога будет подальше, но что делать,на нет и суда нет.

– До Хенгфорса? – удивился бард. – Так ты,Геральт, не с Недамиром едешь? Не за драконом?

– За каким таким драконом? – заинтересовался ТриГалки.

– Не знаете? Нет, серьезно? Ну, так надо вам обо всемрассказать, господа хорошие. Я все равно тут жду, может, проедет с Грамотойкто-нибудь из тех, кто меня знает, и позволит присоединиться. Присаживайтесь.