- С тобой точно все хорошо? У тебя голос какой-то странный. Ты где?

- Все хорошо, правда. Я... - запинаюсь на мгновение. Оборачиваюсь из-за того, что сестра жениха касается моего плеча.

Она кажется взволнованной. Даже немного испуганной.

- Не говори ему про это место, - шепчет одними губами. В ее огромных глазах плещется неприкрытый страх. - Арс не знает про эту квартиру...

Ее поведение кажется мне странным.

- Лиан? - голос любимого проникает в сознание, выдергивая меня из транса. Он начинает раздражаться. - Лиана!

От его крика я непроизвольно вздрагиваю и, сглотнув вновь подступивший ком, бессовестно вру:

- Я дома... Все хорошо. Не волнуйся за меня.

Губы Рузанны растягиваются в довольной улыбке, она сжимает мое плечо и произносит еле слышно:

- Спасибо, сестренка. Ты не представляешь, что для меня сделала.

Арсен

Голос Лианы кажется мне странным. Она какая-то заторможенная, сонная. Да и отвечает неуверенно, будто недоговаривает что-то...

Она сказала, что дома. Но произнесла это так, что я впервые ей не поверил. Не знаю, как объяснить. Я чувствую, ее. Знаю, когда ей хорошо, а когда не очень. Сейчас я слышу в ее голове неуверенность. Даже страх.

Разве такое может померещиться?

- Лиан... - начинаю медленно. Мне не нравится ее скрытность, но и наброситься на любимую с обвинениями не могу. Она - мой Цветочек. С ней так нельзя. - Точно все в порядке?

- Арс, в полном! - отвечает уже чуть бодрее, и мне становится легче. Ловлю себя на том, что начинаю улыбаться. - Я дома, со мной все хорошо и... я ужасно скучаю, - добавляет совсем тихо.

От ее шепота меня током прошибает. Сердце подпрыгивает и бросается галопом. Реагирую на нее как мальчишка. И сам себе удивляюсь.

Я никогда не был монахом. Женщины у меня были. Красивые. Одна лучше другой. Но ни с одной из них я не испытывал и крохотной доли того, что было с Лианой. Эта малышка в буквальном смысле завладела моим сердцем. Проникла внутрь и вжилась настолько, что я просто не представлял себя без нее.

Когда впервые увидел, в груди что-то перевернулось.

«Моя», - решил в ту же секунду. И с тех пор не отпускал.

Я добивался ее медленно и осторожно. Заваливал цветами, караулил у института, подкупал одногруппниц, чтобы узнать номер ее телефона. Чего только я не сделал за те три месяца, лишь подобраться к ней поближе, заручиться ее доверием. Но случай расставил все по местам. Я узнал, что Лиана поедет на новогодний утренник в коррекционнную школу. Моя девочка должна была быть Снегурочкой на детском празднике.

Тогда я решил идти напролом. Нашел парня, которому поручили роль Деда Мороза, объяснил ситуацию и вот, спустя несколько дней мы с Лианой оказались лицом к лицу.

Как она смеялась надо мной! Какими глазами на меня смотрела!

После представления я вызвался проводить ее домой. А через месяц, заручившись благословением ее дяди, сделал Лиане предложение.

И вот, уже через неделю, она наконец станет моей!

- Люблю тебя, Цветочек, - выдыхаю в трубку.

С ней я впервые произнес эти слова. Они и сейчас дались мне тяжело, через сиду.

Подобные признания, как и клятвы в вечной любви - не в моем стиле. Я считаю, что чувства нужно доказывать поступками. Слова не имеют веса, если не подкреплены действиями. Но ради Лианы я пошел и на эту уступку. Знаю, как ей важно слышать от меня это «люблю». Вот и говорю время от времени, хоть и не вижу в нем особого смысла.

- Приезжай скорее, - просит моя девочка, снова вызывая у меня улыбку.

Попрощавшись, убираю убирая телефон в карман джинсов.

После ночи кутежа и прощания с холостяцкой жизнью, голова еще не до конца прояснилась. Вечеринка, организованная Вигеном, прошла на «ура». Однако сам организатор заявился только под утро. Пьяный. Злой, как собака. Не говоря ни слова и лениво отмахиваясь от моих вопросов, он тут же завалился спать.

Родители Вигена погибли, когда он был еще мальчишкой. Его воспитали дедушка с бабушкой. Мы часто проводили лето вместе, но лучшими друзьями так и не стали. Мой отец впоследствии оплатил ему обучение за границей, а после пригласил на работу в семейную компанию. Все так он - член нашей семьи.

Постояв еще несколько минут у бассейна, вытаскиваю из холодильника две бутылки минералки и иду в гостевой домик. Уже у двери слышу громкий храп кезена и улавливаю запах алкоголя.

Виген лежит на животе, раскидав руки «звездочко». Рядом с кроватью несколько пустых бутылок виски. Разбитый телефон валяется в углу. Как если бы его изо всех сил запустили в стену.

Эта картина меня напрягает. В душу закрадываются сомнения, которым я пока не могу подобраться объяснения.

- Эй, - тормошу Вигена. - Пора вставать! Поднимайся, алкаш. Хватит дрыхнуть.

Двоюродный брат мычит что-то нечленораздельное. Пытается увернуться от моей руки, резко откатывается в сторону и падает на пол.

- Ты как? - спрашиваю сквозь смех. - Цел?

- Угу, - шипит недовольно.

Хочет подняться, но вестибулярный аппарат сбоит, и снова летит на пол. С трудом успеваю подхватить его. Усаживаю на край постели и вручаю бутылку.

- Выпей. Полегчает.

Теперь, когда Виген сидит лицом ко мне, на мгновение перехватываю его взгляд и удивляюсь, какими пустыми кажутся его глаза. Стеклянные, почти прозрачные...

Неприятная догадка осеняет тут же.

Хватаю паршивца за шиворот и встряхиваю.

- Ты принимал что-то?! Признавайся!

Об его пагубном пристрастии я догадывался давно. Несколько лет назад Виген даже лежал в клинике, чтобы вылечиться от зависимости. Я лично отправил его туда, потому что не хотел, чтобы идиот гробил свою жизнь. Но теперь, судя по всему, он снова свернул на кривую дорожку.

- Ч-что? - заикается от страха, глаза испуганно бегают по комнате. - Н-нет... нет!

- Не ври! - трясу сильнее. - Где ты был вчера?!

Вздрагивает, как от удара. Хочет вдруг отстраниться, но не позволяю. Сверлю его взглядом.

За секунду Виген становится похожим на призрака. На мгновение мне даже кажется, что он сейчас отключится, настолько белой становится его кожа.

- Эт-то н-не я... - верещит, заикаясь. - Это не я! Я не делал... Я н-ничего не делал...

Поджав губы, я внимательно слежу за братом. С каждой уходящей секундой во мне крепнет уверенность, что он опять взялся за старое. Если раньше во мне была еще хоть капля веры в этого человека, то теперь от нее остался лишь жалкий след в той части моего сердца, где еще теплились угли родственной привязанности.