Суть в чем? Есть вероятность, что бегство мамы в тот уикенд – большое преувеличение. Мои родители в самом деле прервали вторую часть программы и, в конечном счете, провели ночь в казино где-то в штате Коннектикут. Кроме того, хотя известно, что папа вновь обрел религию, когда мы были постарше, ни он, ни мы не посещали католическую или любую другую церковь многие годы до попытки проведения обряда экзорцизма. Упоминаю все это я для того, чтобы рассказ был точный и без отрыва от контекста. Плюс, вполне возможно, что папа вообще не цитировал Библию (вне зависимости от того, сколько людей верит в обратное).

В то же время я не хочу исключать вероятность того, что папа все-таки бросил маме те оскорбительные строфы. Это вполне в его духе. Все остальные детали этой истории легко представить: мама пулей вылетает из их домика, папа бежит следом, моля о прощении и принося глубочайшие извинения, а затем увозит ее в казино, чтобы загладить свою вину перед ней.

Впрочем, все это не важно. Я помню о тех «Встречах супругов» только то, что мои родители уехали куда-то далеко, пообещав скоро вернуться. В четыре года я запомнила лишь слово «далеко». Я не имела никакого представления о расстоянии и времени. Я только понимала, что они «далеко». Это слово звучало необычайно зловеще, как мораль из басен Эзопа. Я была уверена, что они покинули нас, поскольку им надоело, что я ем пасту без соуса. Добавляя масло и перец к макаронам в форме рожков (именно такую пасту я предпочитала), папа неизменно ворчал, что он не понимает, как мне может не нравиться соус. Пока они были далеко, за мной и Марджори присматривала младшая сестра папы, тетушка Эрин. С Марджори-то все было в порядке, а я была слишком перепугана и взволнована, чтобы нормально спать. Я тщательно выстраивала караулы игрушечных животных в изголовье моей кровати, пока тетушка Эрин пела мне песню за песней. Со слов самой Эрин, не имело значение, что именно она пела, главное – чтобы это было что-то, что я слышала по радио.

Ладно, я обещаю не снабжать мой рассказ дальнейшими примечаниями с указаниями на все источники информации (как противоречивой, так и иной). В этом вступлении я просто хочу показать, как это все запутанно и как все может усложниться дальше.

Откровенно говоря, если абстрагироваться от влияния всех внешних факторов, я помню несколько вещей в самых мельчайших подробностях, столь ужасающих, что я боюсь затеряться в лабиринте воспоминаний. Есть моменты неясные и непонятные для меня. Будто бы я пытаюсь разобраться в чужих мыслях. Боюсь, в моей голове хронология и события запутались и исказились.

Итак, все же давайте начнем снова, просто держа все это в уме.

Я хочу сказать этой не особо связной преамбулой, что я силюсь найти подходящее место для начала рассказа.

Впрочем, начало уже положено, не так ли?

Посреди спальни у меня стоял картонный домик для игр. Он был белый, с черными полосками, которые обозначали шиферную крышу, и с нарядными лотками для цветов под окошками со ставнями. Наверху была приземистая кирпичная труба, явно маловатая для Санты. Впрочем, к тому времени я уже не верила в Санту, лишь притворяясь, что все еще верю, чтобы угодить другим людям.

По идее, мне нужно было раскрасить белую основу моего картонного домика, но я этого не сделала. Мне как раз нравилось, что домик стоит весь белый под лазурным небосводом голубых стен моей комнаты. Фасад так и оставался нераскрашенным, зато внутри у меня было уютное гнездышко: все пространство усыпано одеялами и мягкими игрушками, а стены увешаны рисунками, изображавшими меня и родных в различных сценах и образах (Марджори чаще всего представала как воинственная принцесса).

Я сидела с книгой на коленях внутри моего картонного домика за плотно закрытыми окнами и дверкой. В руке я сжимала маленький складной фонарик для чтения.

Свинки с их несуразными пикниками меня никогда особо не волновали. Восторга у меня не вызывали и нелепые бананомобили, огурцы-машины и хот-доги на колесах. Лихач за рулем Пес Динго и бесконечно преследующая его офицер полиции Флосси порядком раздражали меня. Мои глаза вечно пытались найти этого пройдоху, Золотого Жучка, хотя к тому моменту я уже давным-давно нашла и запомнила все места, где он был: за рулем желтого бульдозера на обложке, потом в самой книжке – сзади, в грузовике козлика Микеля Анджело, и на водительском месте красного Volkswagen Beetle, который рассекал воздух на буксире грузовика-тягача. Чаще всего все, что было видно, – лишь пара желтеньких глаз, взирающих на меня из окна машины. Папа рассказывал, что когда я была совсем маленькой, я доводила себя до исступления, если у меня не получалось найти Золотого Жучка. Я ему верила, хотя мне было непонятно, что значит «дойти до исступления».

Мне было восемь лет – уже слишком взрослая, чтобы зачитываться книжкой «Машины, грузовики и все, что ездит» Ричарда Скарри[9], о чем мне постоянно напоминали родители. Самые большие тревоги семьи Барретт прежде, до событий с Марджори, были связаны с тем, что я читала или не читала. Родители беспокоились, что, несмотря на заверения нашего врача, мой левый глаз не укреплялся и не успевал за соседом в глазнице справа. Они предполагали, что именно из-за этого в школе я училась так себе и не проявляла интереса к книгам, которые больше подходили мне по возрасту. Читала я как раз хорошо, но интересовали меня больше всего истории, которые мы с сестрой придумывали сами. Маму и папу я успокаивала, расхаживая повсюду с состоящими из детских рассказов «хрестоматиями», как называла их учительница нашего второго класса миссис Халбиг. Я изображала, что читаю и книги для ребят постарше. Чаще всего я носила с собой что-нибудь из тех нескончаемых серий слащавых приключенческих книг, где все повороты простоватых сюжетов раскрывались уже в названии и где повествование обычно было завязано на некоей волшебной твари. Мне не составляло труда ответить на вопрос мамы, о чем эта книжка.

Так что я не читала и не перечитывала вечно одни «Машины, грузовики и все, что ездит». Поиски Золотого Жучка в тишине моего уединения были ритуалом, которым мы с Марджори предваряли добавление новой истории в книгу. Прямо на страницах книги мы уже вписали десятки сюжетов, которые затрагивали почти всех эпизодических персонажей, населявших мир Ричарда Скарри. Конечно же, все истории я не помню, однако была история о кошке, чья машина застряла в луже патоки. Коричневая масса пролилась из автоцистерны, для удобства снабженной надписью черными буквами «Патока». На кошкиной мордочке я пририсовала массивные очки в черной оправе. Точно такие, какие я носила сама. Эти же очки появлялись у всех персонажей, для которых мы писали истории. В пустое место вокруг кота и автоцистерны с патокой я вписала своим мелким аккуратным почерком (но жутко безграмотно) следующий сюжет: «Кошка Мерри опаздывала на работу на обувную фабрику, и тут бац – умудрилась застрять в вязкой патоке. Она так разозлилась, что у нее с головы слетела шляпа! Она простояла в патоке не один день и не одну ночь. Она так и стояла посреди дороги день за днем, пока ей на помощь не пришли множество дружелюбных муравьев, которые съели всю патоку. Кошка Мерри была в восторге и пригласила муравьев к себе домой, где она построила для них огромную муравьиную ферму, чтобы они остались жить с ней. Кошка Мерри постоянно с ними разговаривала, придумывала им имена, начинающиеся на букву М, и всегда давала им их самую любимую еду. Патоку!».