— Привет, — сказала она с той открытой, простодушной улыбкой, которая бьет наповал. — Забираете детей?

— Да. — Голос его проскрипел, как несмазанное колесо. Он прочистил горло. — Как провели день?

— Прекрасно — но жутко. Я спускалась по канату. Наверное, совсем спятила. А как ваше лазанье по канату?

— По сравнению с велосипедом — малина. Я так боялся за Себа, что не замечал собственного спуска.

Она огляделась.

— Где он?

— Вернулся в коттедж. Я сказал, что встретимся там.

Она кивнула, огляделась и окликнула:

— Филип! Иди сюда, дорогой.

Филип с явной неохотой подошел, и как-то так получилось, что все поехали на велосипедах в одном направлении.

А когда добрались до сектора «Б», вполне естественно было пригласить всех чего-нибудь выпить, и после секундного колебания под восторженный визг Эми и Касси Молли одарила его осторожной улыбкой и приняла приглашение.

На миг у Джека появилось забавное ощущение, что он пригласил ее на свидание и она согласилась.

Что за чушь…

Для всех восьмерых домик был маловат, но он распахнул двери во внутренний дворик — патио, — и дети рассыпались по подстриженной траве на берегу озера. К ним вразвалочку заспешили утки, выпрашивая подачку; Ника сразу вернулась и попросила хлеба.

Он рассеянно подал ей кусок хлеба и пошарил в холодильнике. Апельсинового сока на всех не хватит.

Джек разлил сок по маленьким стаканчикам и посмотрел на Молли, изо всех сил стараясь сдержать свои ощущения.

Он на нее смотрит. Наверное, заметил признаки подступающего помешательства. Не может же он в самом деле восхищаться ее шоу, и не ногами же ее он любуется.

— Ну так что у вас на завтра? — спросила Молли.

— Ах… завтра. Завтра у нас понедельник? Посмотрим. У Себа прыжки на растяжках и какие-то тренировки командос, у Эми весь день театральная мастерская, у Тома скейтборд и велогонки. А что у вас?

— Кажется, то же самое. Я знаю, что днем у Филипа велогонки, а у Касси точно театральная мастерская. Она придет в восторг, что будет вместе с Эми. Кажется, они хорошо поладили. А что будет делать малышка?

— Ника? Утром мы с ней пойдем на ферму, днем я оставлю ее в детском саду, а сам погоняю на картинге.

— И я тоже! — радостно воскликнула она и прикусила язык. Чего раскричалась? Еще подумает, что она его преследует. О Господи, вот болтушка!

— Замечательно, — сказал он; в его голосе звучала искренняя радость и, кажется, интерес? Да нет, ему просто приятно, что нашлась компания.

— А что у вас утром? — спросил он.

— Я собиралась пару часиков побездельничать, почитать, — призналась она.

— Вы могли бы вместе с нами пойти на ферму, — пригласил он.

Неужели в его глазах и вправду интерес? Возможно. На нее так давно никто не смотрел, что теперь она ни в чем не уверена!

— Спасибо… я подумаю, — сказала она и поклялась себе, что ни за что не пойдет.

— Молли!

Она так и подскочила; села, вскинула глаза и только что не застонала, встретив смеющийся взгляд Джека.

— Привет, — процедила она. А когда попыталась улыбнуться, почувствовала, как по всему лицу побежали трещины — кремовая маска успела основательно подсохнуть. Закрыв руками лицо, она плюхнулась обратно в шезлонг и в ужасе воскликнула: — Я думала, вы на ферме!

Он ухмылялся, ничуть не раскаиваясь, что привел ее в замешательство. Проклятие!

— Оказалось, что я там не нужен.

Ты и здесь не нужен, мысленно огрызнулась Молли и встала, запахивая халат. Хоть то хорошо, что под треснувшей маской не видно, как у нее пылают щеки.

— Подождите минуточку, — буркнула она и улизнула в спасительное укрытие — в ванную.

Она безжалостно соскребла и смыла маску теплой водой, смазала лицо увлажняющим кремом, отчего оно порозовело и засияло, потом натянула шорты и майку. Гм-м. Пожалуй, она выглядит лет на шестнадцать — для тридцати одного года совсем неплохо.

Молли сунула ноги в сандалии и вышла во двор; он, оказывается, развалился в ее шезлонге, закрыл глаза, подставил лицо солнцу — явно чувствует себя как дома!

— Кофе будете? — выпалила она.

Джек открыл глаза и покосился на нее.

— Если не трудно.

— Не трудно. — Она метнулась обратно в домик. Ну надо же, в каком виде он ее застал! Чистое пугало! Мог бы предупредить, что придет! Она заметалась по маленькому кухонному уголку, шваркнула кружки на стол, засыпала в них растворимый кофе и, нервно притопывая ногой, стала ждать, когда закипит чайник.

— Вы разозлились на меня.

Она вскинула голову.

— Почему я должна на вас злиться?

— Потому что я застал вас в таком виде, будто вы только что сбежали из лягушачьего болота.

Молли выдавила из себя улыбку.

— Однако вы остряк.

Он засмеялся, уперся руками в загородку, отделявшую кухонный уголок, и наклонился к ней с этой своей завлекательной улыбочкой.

— Полагаете, я должен сказать, что вы были восхитительны?

— И ко всем своим грехам добавить еще и ложь?

— Может быть, это не ложь.

— А может быть, вы лягушка? Этим бы все объяснялось.

Он улыбнулся.

— У вас есть возможность поцеловать меня и проверить, не превращусь ли я в принца.

Необъяснимым образом сердце сбилось с ритма.

— И не мечтайте, — отрезала она.

— Ворчунья.

— Вот и считайте так. Я не прихожу в восторг, когда меня застают врасплох.

— Видимо, нет смысла говорить вам, что вы остались бы очаровательной даже если бы обмазались грязью с головы до пят?

Она засмеялась.

— Ладно. Вам черный или с молоком?

— Черный; покрепче, без сахара.

Угадала! Молли подала ему кружку, взяла свою и пошла на залитый солнцем дворик позади коттеджа. Ее дворик тоже был обращен к озеру и доступен взгляду любого прохожего — нашла где разлечься с маской на лице! Но в тот момент никого вокруг не было… Она села на стул и сунула ноги под столик для пикника. Джек сел рядом, стал глядеть на озеро и тоже протянул ноги под стол. Тогда она быстро убрала свои ноги, чтобы не соприкоснуться с ним.

— Роскошное утро. — Он закинул руки за голову, сцепил пальцы и широко зевнул. Майка туго обтянула мышцы на его груди, и Молли поскорее отвела глаза и стала считать уток на озере, дожидаясь, когда утихнет сердцебиение.