– Он зовет вас Бяша?

– Да, с младенчества.

И тут Спаситель, поддавшись, как с ним часто бывало, спонтанному порыву, шагнул за предел территории, отведенной терапии:

– А что, если я тоже буду называть вас Бяша, а не мадам Замани?

– Ну-ка скажите мне что-нибудь, а я посмотрю, как это будет.

– Почему вы так рассержены, Бяша?

Ответ он получил незамедлительно:

– Потому что у меня украли мою жизнь!

Надо же! В восемьдесят один год Бяша обнаружила, что она феминистка.

«До чего же разнообразен мир!» – радовался про себя Спаситель по мере того, как один за другим приходили к нему пациенты. Но ему не хватало еще одного. Девочки-подростка, которая постоянно была недовольна собой и не знала, чего же она хочет. Но Алиса скорее бы умерла, чем пошла на консультацию к психологу.

На сегодняшний день главная проблема Алисы звалась месье Козловский. Он преподавал французский язык и литературу в старших классах. Худощавый, с пепельными волосами, детскими синими глазами и немного вздернутым носом. Говорил он увлекаясь, захлебываясь, так что половины и понять-то было невозможно, обожал поэзию, трепетал, упоминая синекдоху[6]. «О время, не лети!» – умолял он высоким, почти женским голосом и летел сам, приподнимаясь на цыпочки.

По понедельникам Алиса с подругами Ханной, Мариной и Сельмой с самого утра попадали во власть месье Козловского. Он ни секунды не стоял на месте, размахивал руками перед первой партой, объяснял что-то у последней, наклонялся к тетрадям, вызывал учеников, зная каждого по имени и фамилии, спрашивал, диктовал, раздавал листочки с заданиями, неожиданно брал у вас учебник, был в курсе ваших последних отметок по математике и успехов на канате в физкультурном зале, помнил, оказывается, вашего старшего брата и, наконец, опустившись на стул, читал стихи. Например, такие:

– Прекрасно, воистину прекрасно! – восхищался он.

В этот день в конце урока ученики получили от него совершенно идиотское задание: «Настройте ваше сердце на звуки лиры Ламартина и, соблюдая правила стихосложения, позвольте ему высказаться в словах (см. «Озеро»)».

Алиса никому не признавалась, но от Ламартина она просто тащилась, и вот что она написала, склонившись над белым листком:

В понедельник Козловский вернул им домашнее задание, и на своем листочке Алиса прочитала: «16/20. Браво! Прекрасно выражены переживания переходного возраста. Вы меня потрясли! Ритм немного хромает, рифма приблизительная, есть ошибки в пунктуации».

От этой похвалы по спине Алисы пробежал электрический ток и ладошки вспотели. Она быстренько спрятала листок в папку.

После уроков Алиса с подружками обсуждали, как прошел школьный день. И очень скоро добрались в разговоре до отметок.

– Ты сколько за стихи получила? – спросила Марина Алису.

– Одиннадцать.

– Молодец, справилась. У меня двенадцать.

– А у меня восемь, – вздохнула Сельма, хотя ее никто не спрашивал.

– Лузер, – насмешливо процедила Марина.

Она любила быть всюду главной и царила у них в компании чуть ли не с первого класса, когда они начали дружить. Но недавно Марина вдруг почувствовала, что Алиса ускользает из-под ее влияния.

– Мне еще в магазин, всем всего! Чао! – попрощалась Алиса.

– Надо же! – разочарованно воскликнула Марина, глядя ей вслед.

Алиса и сама не могла объяснить, почему не сказала правду. Ей хотелось наслаждаться победой в одиночестве, и она шла, читая про себя свое стихотворение, которое заканчивалось строками:

– Прекрасно! Воистину прекрасно, – сказала сама себе Алиса и словно бы услышала голос Козловского. А он все-таки написал ей на полях: «Повторите, пожалуйста, выделение деепричастного оборота и знаки препинания при обращении».

На улице Мюрлен тишина и покой. «Комаришки», как Алиса называла младших, еще не вернулись из школы. Она сразу же постучалась в дверь к Габену – их комнаты на чердаке находились рядом.

– Да? – откликнулся Габен и убрал с экрана Шазама и Пигги.

Он так и не собрался окончательно встать с кровати. Электрический обогреватель постоянно поддерживал в комнате необходимую свинкам температуру, и Габен, наслаждаясь приятным теплом, ходил у себя в комнате в трусах и майке. Природа не поскупилась для него на отличное телосложение: широкие плечи, бицепсы, плоский живот, стройные ноги – Габен смотрелся настоящим атлетом, не приложив к этому ни малейших усилий. Алиса вошла и уселась в единственное кресло с продранным сиденьем. Когда они только переселились на улицу Мюрлен, она ненадолго влюбилась в Габена. Но надежды на взаимность не было никакой, он не отделял ее от «комаришек». Правда, и она тогда была прыщавой закомплексованной девчонкой. Зато теперь превратилась в девушку. Хотя тоже прыщавую и закомплексованную, но все-таки…

– Ну и какая у нас сегодня драма? – покровительственно осведомился Габен.

Алиса порылась в сумке, которую поставила на пол, и вытащила помятый листок бумаги. Оказалось, что их школу выбрали для тестирования нового школьного распорядка, который собираются ввести по всей Франции со следующего года. Габена все это мало интересовало, но он машинально протянул руку и получил бумагу со следующей шапкой:

Габен собрался наскоро пробежать глазами содержание бумажки, но на первом же абзаце застрял.

– Что за хрень?

И он начал читать вслух, словно желая убедиться, что на бумаге все так и написано.