— То дело, из-за которого я здесь, не может быть решено вашим управляющим.

Его подвижные губы слегка искривились.

— Но вы же чего-то хотите, не так ли? Все чего-то хотят. — Он не торопясь подошел к уставленному многочисленными графинами комоду и вновь наполнил бокал, который держал в руке. — В любом случае, что бы это ни было, от меня вы ничего не получите. Будьте любезны уйти, пока наша беседа не вышла за границы вежливости.

Клер стало не по себе: было ясно, что граф уже выпил изрядное количество спиртного и скоро совсем опьянеет. Ну да ничего; ей не впервой справляться с пьяными.

— Лорд Эбердэр, жители Пенрита страдают, и только вы один можете им помочь. Это будет стоить вам сущие пустяки и не отнимет много времени…

— Пустяки, не пустяки — какая разница? — резко бросил он. — Я не желаю иметь никаких дел с вашей деревней или ее обитателями! Вам это ясно? А теперь убирайтесь отсюда к черту!

В Клер взыграло упрямство.

— Я не прошу у вас помощи, милорд, я ее требую, — повысив голос, сказала она. — Объяснить вам существо дела сейчас или подождать, пока вы протрезвеете?

Граф с изумлением воззрился на нее.

— Если кто здесь и захмелел, то это явно не я, а вы, мисс. И не воображайте, что ваш пол помешает мне применить к вам силу: это глубокое заблуждение. Ну так как: вы уйдете сами или мне вас вынести? — И он решительно направился к ней. Расстегнутая у ворота белая рубашка графа подчеркивала устрашающую ширину его плеч.

Подавив невольное желание попятиться, Клер сунула руку в карман плаща и вытащила маленькую книжечку — свою единственную надежду. Открыв томик на странице, которую пересекали рукописные строки, она подняла его так, чтобы граф мог прочесть надпись.

— Вы помните, что это такое? Надпись была короткой и простой:

"Преподобному Моргану. Надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить вам за все, что вы для меня сделали.

С любовью, Никлас Дэйвис".

Увидев эти детские каракули, граф остановился, словно его кто-то ударил. Переведя ледяной взгляд с раскрытой книги на лицо Клер, он проговорил:

— Вы уверены, что выиграли, не так ли? Но вы ошибаетесь: у вас не та карта. Если я и чувствую себя обязанным, то только вашему отцу, а уж никак не вам. И если ему что-то нужно, он должен попросить меня об этом лично.

— Он не может, — коротко ответила Клер. — Он умер два года назад.

После нескольких секунд неловкого молчания граф тихо проговорил:

— Мне очень жаль, мисс Морган. Ваш отец был, пожалуй, единственным по-настоящему хорошим человеком, которого я когда-либо знал.

— Ваш дед тоже был хорошим человеком. Он многое сделал для жителей Пенрита. Основал фонд помощи бедным, построил часовню…

Но прежде чем Клер успела перечислить остальные благодеяния покойного графа, Никлас прервал ее:

— Избавьте меня от этою панегирика Я отлично знаю, что мой дед обожал служить моральным примером для низших классов, однако меня подобные деяния нисколько не привлекают.

— Как бы то ни было, он серьезно относился к своим обязанностям, — заметила Клер. — А вы, с тех пор как вступили в права наследства, ничего не сделали ни для поместья, ни для деревни.

— И намерен и дальше продолжать в том же духе. — Осушив бокал, он со стуком поставил его на стол. — Как видите, ни добрый пример вашего батюшки, ни благие дела и нравоучения моего деда не смогли превратить меня в джентльмена. Мне совершенно наплевать на всех и вся, и я ничуть об этом не жалею.

Клер была потрясена.

— Как вы можете говорить такое? Неужели вы настолько черствый человек?

— Ах, мисс Морган, ваша наивность меня просто умиляет! — Он прислонился к краю стола, скрестив руки на груди. Вид у него при этом был прямо-таки дьявольский, вполне под стать его прозвищу. — Право же, вам лучше удалиться, пока я не разбил еще каких-нибудь ваших иллюзий.

— Неужели вам безразлично, что ваши соседи страдают?

— Абсолютно. В Библии сказано, что бедняки всегда пребудут среди нас, и уж если Иисус не смог этого изменить, то я не смогу и подавно. — Он с насмешливой улыбкой посмотрел на Клер. — Мне ни разу не доводилось встречать филантропов, которые творили бы добрые дела без всякой задней мысли, за одним лишь исключением — я имею в виду вашего отца. Большинство из тех, кто выставляет напоказ свою щедрость, делают это лишь затем, чтобы слышать излияния благодарности низших по положению и самодовольно упиваться собственной праведностью Что касается меня, то я по крайней мере честный себялюбец, а не лицемер.

— Лицемер может творить добро, даже если его побуждения недостойны, и это делает его куда более ценным членом общества, чем вас с вашей хваленой честностью, — сухо сказала Клер. — Однако ваши мотивы меня не касаются. Если вы не верите в милосердие, то, вероятно, все же есть что-то такое, что вас интересует? Если вашему сердцу милы деньги…

Уверяю: занявшись Пенритом, вы можете получить неплохую прибыль.

Он покачал головой:

— Увы, мисс, деньги меня тоже не волнуют. У меня их больше, чем я мог бы потратить за десять жизней.

— Вам повезло, — чуть слышно пробормотала Клер. Ах, если бы она могла сейчас повернуться и уйти! Но уйти значило бы признать свое поражение, а такое всегда было не по ее части. Ведь должен же быть какой-то способ, который заставит его согласиться!

— Что может побудить вас передумать? — спросила она. — Мою помощь, мисс, нельзя купить ни за какую цену, которую бы вы захотели или смогли предложить.

— А вы попробуйте назвать цену, которая вас устроит, — и тогда посмотрим.

Граф устремил па Клер взгляд, в котором сквозило любопытство, и с оскорбительной откровенностью оглядел ее с головы до ног.

— Вы предлагаете мне себя, мисс Морган? Он хотел шокировать ее, и ему это вполне удалось: от унижения девушка залилась жаркой краской. Однако глаз не отвела.

— А если я скажу «да», это побудит вас помочь Пенриту? Граф изумленно уставился на нее.

— О Господи, неужели вы и впрямь позволили бы мне погубить вашу репутацию, лишь бы добиться осуществления ваших «великих» замыслов?

— Если бы я была уверена, что это поможет, то да, — с вызовом ответила Клер. — Моя добродетель и несколько минут страданий — это малая цена, если на другой чаше весов — голодающие семьи и те жизни, которые прервутся, когда шахта в Пенрите взорвется. В глазах Никласа Дэйвиса мелькнул интерес, и на мгновение Клер показалось, что сейчас он попросит ее рассказать обо всем поподробнее. Однако выражение его лица вновь стало непроницаемым.

— Хотя ваше предложение довольно любопытно, мне вовсе не улыбается лечь в постель с женщиной, которая будет вести себя, словно Жанна д'Арк на пути к месту казни.