– Просто-напросто, кому-то выгодно мутить воду, намереваясь призвать к неповиновению. Кому?…И всё же, я полагаю, ключом к разгадке, могут являться, эти чертовы Кленовые листья. Хотя, судя из описаний, эти разбойники не принадлежат к людям служащим политическим целям. Эти господа, скорее всего…

Вдруг глаза его сузились, а уста искривила лукавая улыбка.

– Лебрен!

Прокричал он. Дверь отворилась, и показалась голова заспанного секретаря.

– Велите принести свечей, а сами приготовьтесь записывать.

****

УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.

За крепостными стенами, на северо-западной окраине города Шинон, стоял небольшой заброшенный замок. Пришедшая в упадок постройка, возвышалась буквально в двухстах туазах от края последних огородов предместья, любезно предоставив свою покатую крышу в распоряжение многочисленных ворон, облюбовавших двор и невысокий забор, ограждавший пустующий много лет дом, сад и десяток акров прилегавшей к нему земли.

Но вот сегодня, тихим летним утром, когда солнечные лучи ещё не столь горячи, что позволяют крестьянам, возделывать огороды, не изнемогая под палящим зноем, возле дома образовалось невиданное оживление. Несколько карет и дюжина крытых повозок въехали в распахнутые ворота, пришедшие в негодность от многих лет невостребованности. Множество прислуги, мужчин и женщин суетились у крыльца, перенося вещи из фургонов в дом, исчезая за двухстворчатыми дверями, во мраке коридоров. Через открытые окна второго этажа можно было разглядеть, как краснощекие девицы, с великим усердием, мыли полы, стены, люстры, освобожденную от чехлов мебель, намереваясь придать захудалому особняку прежнего блеска. Среди всего этого скопища снующих лакеев и конюхов, вальяжно и многозначительно руководя челядью, вышагивал секретарь барона де Монси, господин Лебрен, прибывая в сонной напыщенности.

Множество ротозеев собралось у ворот, глазея и обсуждая столь значительное событие, которое ни за что не могло оставить равнодушными жителей полусонного Шинона. Горожане шушукались, высказывая друг другу свои соображения о происходящем за забором и внутри дома, не решаясь обратиться с вопросами к кому-либо из находившихся во дворе. Но любопытство, несомненно, одно из величайших сил, повелевающих человечеством, все же взяло верх над толпой, подтолкнув её к более решительным действиям. Горожане выманили со двора одного из слуг, и, окружив беднягу плотным кольцом, учинили допрос прямо у ворот.

Молодой лакей, оказался славным малым, и без утайки поведал всем о том, что сей особняк, снял на время монсеньор барон де Монси, для своей то ли племянницы, то ли кузины – овдовевшей графини де Трамбаччи. Графиня недавно прибыла из Падуи, где схоронив мужа, весьма богатого синьора, стала обладательницей огромного наследства, что собственно и побудило её вернуться на родину. Она, по настоянию любимого брата, не оставшегося безучастным к её горю, приобрела этот старый замок, с тем, чтобы уединившись преодолеть в молитвах траурную скорбь, и пересчитать несметные богатства усопшего графа. Но печаль, как утверждают люди, хорошо знающие графиню, продлиться недолго, и уже в скором времени, по прошествии трех – четырех недель, молодая вдова наверняка, пожелает вернутся к светской жизни.

Синьора Трамбаччи, вынужденная много лет жить в Италии подле престарелого мужа, так и не смогла привыкнуть к укладу тамошней жизни, поэтому после погребения супруга решила вернуться во Францию. Горячий темперамент, красота и молодость, нерастраченные силы, наверняка не позволят ей долго находиться в этой дыре, поэтому графиня собирается купить особняк в одном из крупных городов – Орлеане, Реймсе, а может даже Париже, куда впоследствии, в скором времени и переедет.

ГЛАВА 21 (50) «Письмо из Англии»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

В многочисленных залах Лувра, которые занимал Двор Её Величества Анны Австрийской, царило праздное оживление, всякий раз наблюдавшееся во время отсутствия во дворце Людовика с его многочисленной свитой. Гомон и смех молоденьких фавориток, шутки и комплименты галантных кавалеров, ворчание чопорных фрейлин, умудренных опытом дворцовых баталий, шумный праздничный балаган облагодетельствованных сторонников Её Величества наполнил своды старинного Лувра. Общество, сверкающее блеском драгоценных каменьев, затянутое в парчу, шелка и бархат предавалось развлечениям, будто безоглядно вверив свои души и умы в лапы порочного и азартного Велиала1. Игральные карты и кости, с шелестом и стуком, рассыпались по столам, вокруг которых теснились обладатели безупречных кровей, источая подобострастие Фортуне, и беспрестанно отпуская друг другу цветистые любезности. Надменные господа, претендующие на наивысшие в королевстве посты, забыв о высоком статусе, словно гурьба буффонов и скоморохов ворвавшаяся на ярмарку, погрязла в фиглярстве и фарисействе, ослепленные золотым дождём пистолей и экю, проливающихся из бархатных кошельков, украшенных вензелями и родовыми гербами.

По залу, шурша парусами шлейфов, будто многопушечные фрегаты в кильватерном строю, сновали дамы, пытаясь под веером скрыть страстные усмешки, пряча в глазах, словно бездонных озерах наполненных сластолюбием, предпочтение отданное адюльтеру перед азартом.

И вот в зале, где все смешалось в общем безумии, и пиршество, вот-вот, грозило перейти в вакханалию, появилась она, особа, присутствие которой заставило мужчин привстать, засвидетельствовав почтение, с явным привкусом сладострастного обожания.

А большинство женщин испытать жгучую зависть и ненависть к сопернице, персоне столь гордой и высокомерной, даже не удосужившейся отвечать на их ядовитые приветствия.

Не придав значения, как восторженным возгласам мужчин, так и злобному шипению женщин, казалось не замечая как одних, так и других, стройная молодая дама, величественной походкой преодолев просторы помещения, остановилась лишь у стола, где Её Величество, любезничала с блистательным герцогом де Монморанси, первым бароном королевства, сидевшим от неё по правую руку, и капитаном почетного отряда дворян собственной свиты, Эммануэлем де Крюссолем, герцогом д’Юзес, восседавшим слева от королевы. Здесь же, излучая томные взгляды в адрес бравого офицера, беспрестанно обмахиваясь пышным веером, располагалась принцесса де Гимене, позволявшая себя рассмешить первому шталмейстеру Двора Её Величества, графу д’Орвалю. Рядом с ними Гофмейстерина, возглавлявшая дом королевы, маркиза де Сенсе, оживленно беседовала с главой совета королевы графом де Брассаком. Вельможи, окружавшие Анну Австрийскую, так непринужденно улыбавшиеся королеве, представляли одни из самых древних и знатных родов королевства, являя собой серьезную силу, что заставляло задуматься над неслучайным выбором столь полезного общества, в непростые для испанки часы.

Но улыбки, изысканные шутки, галантные остроты стихли в тот миг, когда взгляд королевы встретился с взглядом герцогини де Шеврез, покрывшей быстрым шагом последний отрезок пути, от дверей до стола Её Величества. Под встревоженным взглядом де Шеврез, королева, принеся извинения гостям, спешно направилась в покои, давая понять своим молчаливым шествием герцогине и маркизе, что им следует присоединиться.