– Значит, ты все же рассталась с холостячьей жизнью или организовала все это соло? Я предполагаю искусственное оплодотворение. Вот когда пригодилась кухонная спринцовка!

– Нет, Бриджит, – вздохнула я. – Оплодотворение произошло самым обыкновенным способом, и своей независимостью я жертвовать не собираюсь. Это все, что я пока готова сказать на эту тему.

– Что ж, старушка, это справедливо. Твоя матка – твое личное дело, как и то, с кем тебе спать. Но что выгнало тебя, совушку, на дневной свет? Я тебя сто лет не видела!

Я на минуту замолчала, когда нам принесли заказ: салат с моцареллой для меня и гору плоской лапши в сливочном соусе для Бриджит. Она начала отправлять в рот полные вилки макарон с такой скоростью, будто тарелка могла от нее убежать.

– Мне нужен совет юриста, – призналась я.

– Ага, корыстный мотив!.. Что стряслось? Полиция все же разнюхала, что ты руководишь наркокартелем из своей квартирки в Клэпхеме?

Ну просто уникальное остроумие у этой женщины. Как мне его не хватало.

– Нет, Бриджит, – снова вздохнула я. – Речь о завещании моей матери. Она отписала Эдварду пожизненное право пользования домом, так что мне не видать моей доли, пока он не съедет. Чего он, наверное, не сделает никогда.

– Как, дом достался твоему обкуренному братцу? – удивилась Бриджит, жуя лапшу. – Старушка, тебе нужно что-то с этим делать. Ты же не хочешь, чтобы твои деньжата застряли ad infinitum[6]. Это ж хрен знает сколько может пройти, прежде чем полдома приплывет к тебе в ручонки, если вообще дождешься. О чем только думала твоя мамаша? Она что, забыла, как он косячил направо и налево? Взять хоть твоего Фила, черт побери! Хотя, как подумаешь, только она и не считала, будто Эд в чем-то виноват.

Пожалуй, упоминание о Филе заслуживает некоторого объяснения. Возможно, вы удивитесь, узнав, что Ричард не был моим первым партнером, равно как и первым мужчиной, предложившим мне выйти за него замуж. В юности меня миновали глупые девчоночьи влюбленности, которыми переболели мои одноклассницы. Я знаю, люди любят всему подбирать психологическую основу; если хотите пойти по этой дорожке, вспомните мужские ролевые модели, на которые я насмотрелась, пока росла, как то: мой отец (безответственный алкоголик) и мой брат (мстительный, злобный бездельник). Однако не исключено, что я просто с ранних лет усвоила, что близкие отношения с мальчиком или мужчиной – да и вообще с кем угодно – ограничат мою свободу, разжижат мою индивидуальность, отнимут драгоценное время и повлекут за собой ненужный расход эмоциональной энергии. Если взглянуть на это логически, просто поразительно, как люди в здравом рассудке могут хотеть каких-то отношений.

Но потом появился Фил, живший на нашей улице. Он ходил в тот же детский сад, что и я, хотя с тех лет я его не запомнила. Он ходил в ту же начальную школу, и я смутно помню маленького мальчика, остриженного в кружок, который всегда держался особняком, скромный и незаметный. Потом мы вместе оказались в средней школе и возвращались домой одной дорогой. Только когда нам было лет по тринадцать-четырнадцать, Фил впервые заговорил со мной после школы. Сперва речь шла о домашних заданиях, контрольных работах и оценках; потом о том, что мы прочли, прослушали или увидели по телевизору. В то время я еще не назвала бы его другом: я не хотела друзей и не нуждалась в них. Он просто был мальчиком, с которым мне было по дороге, и разделял некоторые из моих интересов. Я его терпела, но пресекала малейшие поползновения к сближению и сразу дала понять, что в гости ко мне заходить не надо.

В шестом классе обнаружилось, что Фил выбрал те же экзамены на аттестат зрелости, что и я, поэтому у нас появилось о чем поговорить. Нас уже считали романтической парой, но все было совершенно не так: едва Фил наводил разговор на чересчур личные или интимные темы, я нарочно отвечала так, чтобы его оттолкнуть. В первый год обучения он, не подумав, пригласил меня в кино. Я объяснила, что этому в жизни не бывать, и не разговаривала с ним недели две.

Эдварда страшно возмущало, что у меня появился товарищ. Со своей шайкой хулиганья, шалопаев и недоумков мой братец увязывался за нами с Филом, издавая звуки поцелуев, распевая «У Сьюз бойфренд появился», а если меня не удавалось вывести из равновесия, нам ставили подножки, сталкивали с тротуара или обстреливали комками жеваной бумаги. Нужно отдать Филу должное, он попросту игнорировал Эдварда с его дружками как докучливых, но совершенно ничтожных насекомых.

Я все пытаюсь вычислить, когда мы с Филом стали ближе. Наверное, после смерти отца. Из моих упоминаний многочисленных папиных недостатков и слабостей вы можете предположить, что я его недолюбливала. Если у вас сложилось такое впечатление, значит, я невольно ввела вас в заблуждение. Я его любила. Когда папа умер, я на время утратила свою обычную несгибаемую стойкость: впервые в жизни мне понадобилась чья-то поддержка. Мать была всецело занята бедным милашкой Эдвардом – она без конца твердила, что «мальчик тоскует по папочке», а Фил без слов понимал, что я чувствую, когда могу поговорить, а когда предпочту помолчать. Он снова пригласил меня в кино на какой-то фильм с субтитрами (кажется, «Убийственное лето»), и я согласилась. После этого были другие вечера вместе, и наконец, незадолго до выпускных экзаменов, я позволила проводить меня до дверей дома. Мы стали романтической парой в традиционном смысле. Сейчас в это трудно поверить, но это правда: у меня был бойфренд. Фил решил поступать в Бирмингемский университет, так как обязан был практически и морально поддерживать свою мать, прикованную к инвалидному креслу. Он просил меня перевестись из Ноттингема в Бирмингем, но я отказалась: если наши отношения прочны, они выдержат географическое разделение; если же слабы, в них нет смысла. Чтобы проверить чувства, я настояла, чтобы мы не виделись в течение семестра, – это правило я установила на втором году нашего общения. Оказалось, наши чувства сильны. В конце учебного года, когда мы спускались по лестнице центральной Бирмингемской библиотеки, Фил опустил сумку с книгами на пол, повернулся ко мне и спросил, согласна ли я выйти за него после получения диплома. Я серьезно ответила, что обдумаю его предложение и дам ответ на следующий день. Вечер я провела, перебирая за и против брака с Филом. Среди положительных качеств были его серьезность, любовь к учению, тихий нрав и покладистость. Кроме того, я привыкла к Филу и не стала бы тратить силы на свидания и узнавание других потенциальных партнеров. Что касается отрицательных сторон, не придется ли мне проститься с независимостью и не окажется ли Фил ненадежным, недостойным доверия? Если он меня разочарует, придется проходить хлопотную процедуру развода. И я решила отклонить его предложение. На следующий день я встретилась с Филом у кинематографа «Одеон».

– Так что ты решила? – спросил он, водя мыском ботинка по трещинам на тротуаре. Руки он сунул глубоко в карманы своих вельветовых брюк и всячески избегал смотреть мне в глаза. И тут произошла странная вещь: вместо слов «Спасибо, но нет» у меня вырвалось:

– Я согласна.