— Это было бессердечно, жестоко, — медленно проговорил он и направился к двери, когда Кэрол подбежала и остановилась перед ним, загородив ему дорогу.

— Ты не можешь вот так уйти! Куда ты идешь?

— Рассказать доктору Мейджору то, что ты сказала Джейн.

— Чем это может помочь?

— Это может помочь ему вернуть ее к нормальной жизни. Если это не поможет… — Кэрол никогда не видела у него такого ужасного выражения лица, — если это не поможет, я вернусь…

В середине дня Николас снова был у врача и передал ему свой разговор с Кэрол.

— Теперь мы, по крайней мере, знаем, что послужило причиной коллапса, — сказал доктор.

— Поможет ли, если я увижусь с Джейн? — спросил Николас. — Я знаю, что она не говорит, но если я сам поговорю с ней, если я повторю ей сотни раз…

— Она вас не услышит. Она в трансе. — Доктор вышел из-за стола и положил руку на плечо Николаса. — Я знаю, для вас это тяжело, но я думаю, лучше всего, если вы будете держаться от нее подальше. Я дам вам знать немедленно, как только наметятся какие-нибудь сдвиги в ее положении. А пока займитесь чем-нибудь, мне не нужен еще один пациент.

Повинуясь совету доктора Мейджора, в последующие недели Николас не предпринимал попыток увидеться с Джейн. Однажды во время бессонной ночи он отправился в клинику, когда только начинало светать, и взглянул через стеклянную дверь на кровать, на которой она лежала. Неужели эта болезненно худая девушка с серым лицом и была та Джейн, которую он любил? Блестящие черные волосы, теперь потускневшие, были забраны белой ленточкой со лба, обнажая выпирающие скулы и темные круги под глазами. В ужасе он повернулся и побежал к машине. Его страдания были еще более мучительными, потому что ему не с кем было их разделить, и, хотя он часто виделся с тетей Агатой и с родителями Джейн, он не мог поделиться всей глубиной своих чувств с ними. И все же они понимали, как он страдает, и делали все возможное, чтобы убедить его в том, что, как только Джейн станет лучше, ему не составит труда убедить ее в том, что Кэрол лгала. Но это было пустое утешение, так как недели текли, а положение Джейн не улучшалось, заставляя Николаса думать, что ей уже ничто не поможет.

Но однажды октябрьским вечером, когда он сидел за столом в библиотеке, просматривая какие-то документы, позвонил доктор Мейджор и сказал, что к Джейн вернулось сознание.

— Но вы не сможете ее увидеть, в противном случае я не отвечаю за последствия.

— Насколько ей лучше?

— Она на все реагирует нормально, за исключением всего того, что связано с вами.

— Что это значит? — резко спросил Николас.

— Мы не упоминаем ваше имя, — последовал прямой ответ.

Известие, что Джейн наконец пришла в сознание, ослабило напряжение, в котором пребывал Николас, и он вспылил, услышав такой ответ:

— Джейн моя жена, доктор. И я имею право увидеть ее.

— Я понимаю это. Но вы ждали так долго, уверен, что сможете подождать еще немного.

— Ваше представление о времени может отличаться от моего, — уныло сказал Николас. — Как долго?

— Я еще не знаю. Она пробудет в клинике еще месяц, по крайней мере. После этого, я предполагаю, отправится домой.

— Я должен буду переехать в мой клуб?

— Я имел в виду, что миссис Гамильтон следует вернуться в родительский дом, — последовал ответ. — Затем до наступления зимы — если прогресс будет очевиден — ей следует отправиться на длительный отдых. Не впадайте в отчаяние, мистер Гамильтон. Относитесь к этому как к первому этапу ее выздоровления.

Если Николас с трудом переносил болезнь Джейн, то ожидание во время ее выздоровления было для него просто невыносимым. Знать, что ей лучше, но не иметь возможности увидеть ее было для него мучительней всего; он заставлял себя работать на пределе своих физических сил, что, по иронии судьбы, позволило его компании добиться еще больших успехов. Но именно успех наполнял его горечью, так как теперь он осознавал, что триумф сам по себе не имеет цены, если у тебя нет возможности разделить его с любящим человеком.

— Так не может продолжаться дальше, Николас, — сказала ему мать Джейн, когда они как-то обедали вместе.

Прошло уже шесть недель с тех пор, как Джейн покинула клинику и поселилась у родителей, и, так как это означало, что он не мог больше проводить с ними свои редкие выходные, мистер и миссис Роберте взяли за правило видеться с ним в Лондоне так часто, как они могли, но не вызывая при этом подозрения у Джейн.

— Само ожидание для меня невыносимо, — ответил он. — Было не так трудно, когда она была еще больна, но знать, что она поправляется, но все-таки не может увидеться со мной…

— Сегодня она упомянула твое имя.

Николас с шумом уронил вилку:

— Что она сказала? Как это случилось? Позволит ли она мне прийти к ней?

— Нет, — покачала головой миссис Робертс, отвечая на последний вопрос, — она не хочет тебя видеть, но она говорила о тебе вполне спокойно. Она ела печенье и вдруг сказала, что это твое любимое.

— И что она после этого сделала? — горестно сказал он. — Бросила печенье в огонь?

— Не мучь себя. — Миссис Робертс пожала его руку. — По крайней мере, она признает, что ты все еще присутствуешь в ее жизни. Это первый шаг вперед.

— А следующий шаг?

— Мы поедем с ней в круиз. Доктор Мейджор предложил это. Мы уезжаем в пятницу.

— Так скоро?

— Чем скорее поедем, тем скорее вернемся. Я уверена, за время путешествия она совсем поправится.

— Есть у меня шанс увидеться с ней до вашего отъезда?

Умоляющие нотки в его голосе наполнили миссис Робертс сочувствием, но, помня совет врача, она покачала головой:

— Оставь ее, Николас. Наберись еще немного терпения.

— На каком корабле вы отправляетесь? Если я не могу поговорить с ней, я могу, по крайней мере, увидеть ее, хотя бы издалека.

Он быстро записал название корабля и время отправления из Тильбери, ответив на непроизнесенный вопрос миссис Робертс обещанием, что сделает так, что Джейн не увидит его.

Он сдержал обещание, и Джейн не увидела его, когда вместе с родителями прошла по причалу к изящному белоснежному лайнеру, который становился ее домом на ближайшие четыре месяца.

— Как бы я хотела, чтобы ты тоже поехал, — сказала она своему отцу. — Ужасно, что ты остаешься один на такое долгое время.

— Если бы я захотел, то тоже поехал бы. — Мистер Робертс быстро взглянул на жену. — Но оставлять дом на долгое время… В любом случае мне пойдет на пользу вновь ощутить себя холостяком!

— Надеюсь, после этого ты будешь больше меня ценить, — заметила его жена.