Везде и всегда он предчувствовал нехорошее стечение обстоятельств и, в общем-то, дожидался. Сейчас, в соответствии с полетным расписанием, он должен был с полным правом вкушать ментальный нектар наравне со свободными от дежурства (то есть всеми остальными) членами экипажа, но этого, разумеется, не случилось. Как обычно, цепочка событий и обстоятельств легла загадочным узором, отделив его от Прекрасного, оставив в ниже-среднем состоянии души. И теперь, раскинувшись под корабельным обзорным куполом, вместо того, чтоб дисциплинированно воспринимать льющийся оттуда смысловой поток, капитан предавался темным и опасным размышлениям.

А между тем поток пел об отклонениях от оптимальности. Как всегда в живом полете, их было много, и некоторые относились к категории потенциально грозных. Пока капитаном медленно, но неотвратимо овладевали еретические сомнения, сенсоры нащупали в некотором удалении от корабля маленькую неправильность гравитационного поля, а в самом «Лотосе» между Вторым и Третьим ярусами пассажирского модуля фиксировалось относительно небольшое – всего в полтора градуса – снижение температуры значительной области воздушного пространства. Такие колебания происходили на корабле регулярно, отклонение состояло лишь в том, что климатический контроль никак не мог восстановить заданный температурный режим.

* * *

– Ну вот, вы побывали на «Небесах». Вижу, будет о чем вспомнить, – бодро констатировал ассистент, с легкой тревогой поглядывая на бледное лицо Биллинга. – Что-то всегда остается в памяти, не правда ли?

Это был все тот же Третий ассистент командора Первого уровня, обладатель камуфляжного комбинезона, выдающегося подбородка и скупой капральской улыбки, в данный момент больше похожий на опытную сиделку у капризного больного.

– Вот теперь все в порядке, все хорошо, – приговаривал он, переводя кресло под инспектором в сидячее положение, – теперь можно расслабиться. Вы ведь с самого начала в кают-компанию хотели? Она тут недалеко, вниз по лестнице.

– Это все? – вымолвил Биллинг. Он чувствовал себя настолько скверно, что даже тихо говорить мог с трудом. Если б ассистент командора сейчас сообщил ему, что произошла авария и Биллинг в результате этой самой аварии лишился рук, ног и большей части внутренних органов, он совершенно бы не удивился. Но хуже всего было с головой. Он осторожно потрогал затылок в полной уверенности, что обнаружит там что-нибудь вроде вмятины или, наоборот, огромной шишки. На ощупь все казалось в порядке, но болело так, что хотелось выть.

– Возможно легкое недомогание, – сообщил ассистент, – но вы не беспокойтесь, через несколько секунд это пройдет.

– Легкое?! – прохрипел Биллинг. Он еще раз пощупал затылок, но кроме знакомой лысины ничего не обнаружил. – Здесь есть врач?

– Конечно. Но скажите, что именно вас беспокоит?

– Меня ничего не беспокоит. У меня болит!! – уже в полный голос заорал Биллинг.

– Где?

– Везде! Но особенно здесь, – он схватился ладонями за голову и тут вдруг обнаружил, что боль прошла. Тошнота осталась, ощущение вывихнутости во всем теле и в каждом органе по отдельности осталось, но боль прошла. Совсем.

– Да, – согласился ассистент, – очень редко, но такое случается. Однако, я вижу, вам уже легче?

Биллинг угрюмо молчал.

– Я прав, – согласился сам с собой ассистент. – Итак, вот ваш пассажирский браслет, бластер возьмите, пожалуйста.

– А разве… – Биллинг моментально вспомнил, как выронил свой бластер там, наверху. – А откуда вы его взяли?

– Вы про бластер? Ну, честно говоря, мы не могли отправить его на «Небеса» вместе с вами. Но у вас был точно такой же. Правильно? Ничуть не хуже.

Биллинг молча вынул обойму. Одного патрона не хватало. Он оглядел знакомую капсулу подъемника и солнечный зайчик вместо указателя, со щелчком вставил обойму на место, смутно удивившись, почему левую руку саднит больше, чем правую… Воспоминания о «Небесах» всплывали яркими, разрозненными кусками, и почему-то волнами накатывала тоска. Будто он что-то важное не успел или не так сделал и теперь нельзя узнать что…

– Ну вот, – продолжал ассистент, пристально следя за манипуляциями Биллинга, – теперь кают-компания к вашим услугам, однако я должен сообщить – это особое место, можно сказать, святое. Что бы ни случилось на «Небесах» – никакие мысли о мести тут недопустимы, только дружба и нежность ко всем, кто прошел Уровень вместе с вами. Имейте в виду, штрафы за нанесение увечий или синяков в кают-компании очень серьезные. И ни в коем случае не доставайте оружие – это абсолютно запрещено.

– Я не собираюсь никого увечить.

– И славно, – ассистент помог инспектору подняться и легким нажатием распахнул неприметную дверь в стене между капсулами. – Прошу! Отдохните, заодно и друга своего можете подождать. Он еще не выходил.

– Да ведь сразу же можно было! – выпалил Биллинг. Теперь он узнал этот небольшой круглый зал с открытыми люками резервных капсул, с квадратными экранами над головой. – Просто надо было открыть мне эту дверь, черт бы вас всех побрал!

– Нет. Никак не возможно. Не положено, – покачал головой ассистент. – Зато теперь – прошу!

Биллинг недоверчиво смотрел в открывшийся проход. Широкая лестница с резными перилами и старинными электрическими светильниками в темно-зеленых абажурах вела в просторный сводчатый зал. Узкие зеркала на колоннах, матово отсвечивая, глядели друг в друга, а вдоль стен, почти что невидимками, стояли чернокожие стюарды в темной униформе. Массивный широкий стол, за которым легко могло бы разместиться не меньше полусотни человек, занимал почти все помещение. Вокруг него в креслах с высокими витыми спинками сидело около дюжины гостей, и Биллинг сразу увидел знакомую фигуру в белой накидке. Повеселев, он легко сбежал по лестнице. Тошнота бесследно исчезла. В этот момент он готов был признать – в путешествиях по «Небесам» есть определенный толк.

– Привет!

Миэмка неторопливо и холодно оглянулась.

– Мы знакомы?

– А разве нет? – упавшим голосом промямлил он, чувствуя, как краска заливает лицо. Миэмка пожала плечами и отвернулась. «Идиот! – окончательно решил про себя Биллинг. – Это же был сон. Черт побери, сон! Мало ли кому что снится». Он уселся, нахохлившись, на соседний стул, и перед ним тотчас появился хрустальный бокал с темно-рубиновым горячим вином. «Но как же там было здорово. Эх, как же здорово! Да… а потом она какую-то чушь нести начала… не помню, о чем, ерунду какую-то. Потом вроде еще что-то было такое интересное, но уже без нее. Короче, я, наверно, по-настоящему заснул. Оно и ладно, – постепенно успокаиваясь, думал он, – хуже нет, как мешать личное со служебным».

– Мы встречались с вами, – вслух сказал он, разглядывая точеный профиль, тонкую вязь татуировки на маленьком, почти детском ухе, – сразу после взлета встречались. Вы гуляли с сестрой по Четвертому уровню. Прошу прощения, возможно, я был слишком груб.

– И что? Будешь извиняться?