— Ох, да что же вы так орете-то? У нас тут порядки почти как во флоте, там в повседневном общении офицеры обращаются к друг другу по имени-отчеству. И не повышая голоса.

— Слушаюсь, Александр Александрович.

Могу вам определенно сказать, причем на основании собственного опыта, что мечтать за рулем вредно для здоровья. Я это знал еще в прошлой жизни, но чисто теоретически, проверять мне и в голову не приходило. Ну, а в этой — сподобился. Решил, что раз уж в радиусе как минимум сотни километров вокруг нет ни одного движущегося механического транспортного средства, то можно позволить себе слегка расслабиться и подумать о чем — либо возвышенном. И я таки подумал, но, что самое обидное, уже не помню, о чем именно. Ибо не успела моя мысль толком воспарить, как мотоцикл занесло на брусчатке, и я разложился, не доезжая пятидесяти метров до черного хода в Арсенальное каре. Причем закон подлости сработал безукоризненно. Из защиты на мне был только шлем, и голова оказалась чуть ли не единственной частью организма, не вошедшей в соприкосновение с булыжниками мостовой. Всему же остальному досталось неплохо. Я встал, матюкнулся про себя от боли в боку и похромал к мотоциклу с целью его поднять, но после нескольких шагов понял, что лучше пусть он немного полежит, а то как бы мне не лечь рядом с ним. Впрочем, меньше чем через минуту к месту происшествия подоспели казаки из лейб-конвоя. Они подняли почти не пострадавший мотоцикл и укатили его в гараж, а меня вообще порывались на руках отнести к Боткину, который в данный момент был в Приорате. Пришлось сказать, что прямо сейчас я помирать не собираюсь, достаточно всего лишь помочь мне подняться на третий этаж, а уж позвонить доктору я смогу и сам.

Уже на лестнице я довольно точно представлял себе ущерб, понесенный организмом при встрече с земной твердью. С ногой все в порядке, там явно просто ушиб. С ребром, пожалуй, тоже, хотя хрен его знает, может, это перелом такой аккуратный. А вот с левой рукой как-то не очень хорошо. Вроде не так уж сильно болит, пока не пробуешь ее ни согнуть, ни разогнуть в локте. А как попробуешь, так сразу дергает, и здорово. Опять же то место, где кисть крепится к руке — кажется, оно называется запястье — начало опухать, а ведь с момента падения и пяти минут не прошло. Эх, блин, жалко, что Рентген еще свои лучи не открыл! Хотя вроде скоро должен. Ладно, сначала позвоним Боткину, теперешние врачи и без рентгена как-то обходятся. А вообще-то, конечно, как-то я поздновато с мотоцикла навернулся. Сделал бы это в бытность великим князем, так у нас в Приорате небось уже давно стояла бы рентгеновская установка. Устройство самих ламп я знаю неплохо, приходилось держать их в руках. Вот с источником питания для них будет не так просто, но наверняка тоже решаемо. Раз уж Рентген справился, то я‑то чем хуже?

Тем, что немец открыл лучи имени себя в порядке научного поиска, а ты и ухом не вел, пока не приложился о брусчатку, без всякого уважения к титулу заявил мне внутренний голос. И посоветовал прямо сейчас на всякий случай в дополнение к падению с мотоцикла еще и свалиться с лестницы — а вдруг опять вспомнится что-нибудь полезное? Однако эту мысль я отмел как экстремистскую, а потом стало вообще не до мыслей, потому как в коридор выскочила Рита и раскудахталась.

Вообще-то я считал, что с женой мне повезло, ибо я никогда не любил истеричек, а Рита была очень спокойной женщиной. Но вот конкретно сейчас все спокойствие куда-то делось. При казаках я ей говорить ничего не стал, но, как только мы остались одни, попытался урезонить:

— Родная, да что же ты так волнуешься-то? Со мной все в порядке, вон даже до третьего этажа своим ходом добрался. Немного ушибся, но это ерунда.

Вот тут Рита заревела уже в голос, и только минут через пять мне удалось понять, в чем тут дело. Оказывается, точно так ей ответил Николай, когда она спросила его о последствиях крушения поезда.

— Тоже говорил, что ерунда, он здоров, только спина слегка побаливает! — рыдала молодая жена. — Вот так она у него все два месяца и побаливала, пока он не умер! И у тебя тоже спина! Алик, дорогой, ты-то не умирай, умоляю!

— Да не переживай ты, бок у меня ушибленный, а не спина. И вообще я тебя люблю и одну бросать не собираюсь.

Наверное, это на нее беременность так действует, думал я, вытирая слезы Рите. Чистым, между прочим, платком.

В общем, более или менее успокоить супругу мне удалось только минут через двадцать, как раз к приходу Боткина.

Доктор в результате тщательного осмотра и ощупывания практически подтвердил мой первоначальный диагноз. Колено — просто ушиб, ребро скорее всего тоже, возможна небольшая трещина. Левый локоть — перелом без смещения, запястье — растяжение связок. Через месяц я, при условии соблюдения рекомендаций доктора, буду снова как огурчик. Хотя, конечно, не помешало бы проверить меня на туберкулез, а то как бы чего не вышло.

Ага, подумал я, много вы тут напроверяете без флюорографии. Ладно, с рентгеном — это моя забота, а Боткин пусть займется тем, что ему ближе.

— Евгений Сергеевич, — заявил я, — мне тут как-то краем уха довелось услышать, что изучением туберкулеза занимается какой-то доктор Кох. И он вроде уже открыл возбудителя — это бактерии, имеющие форму палочек.

Разумеется, сам я их ни разу не видел даже на фотографиях, но помог метод дедукции. Раз они называются палочками Коха, то, наверное, этот самый Кох имеет какое-то отношение к их открытию. И вряд ли квадратных или треугольных микробов назвали бы палочками. Вот, например, спирохета — она точно спиральная, я видел картинку. Хотя, конечно, название «спирохера» подошло бы ей больше.

Я еще напряг память и дополнил:

— Кажется, доктор Кох — немец. В общем, разузнайте, пожалуйста, поподробнее. И если дело обстоит так, как мне кажется, пригласите этого Коха к нам в медико-биологический институт.

Косвенным последствием аварии явилось то, что в эту ночь выспаться мне не удалось. Вроде бы успокоившаяся Рита к вечеру снова расклеилась, и пришлось приводить ее в себя наиболее действенным способом. Несмотря на ребро, ногу и руку, процесс удалось успешно провести два раза, но потом все разболелось, и уснул я уже под утро. Причем даже поваляться в постели подольше (больной же!) было нельзя, ибо именно этим утром мне предстояла встреча с кандидатом на пост командира спецотряда.

Она прошла неплохо. Во-первых, кандидат устроил меня. Во-вторых, я, кажется, его тоже устроил. И, наконец, прекратила ныть рука, а все остальное и до того не очень болело.

В конце девяносто второго года не только я потерпел некоторый ущерб в здоровье. Министра финансов Вышнеградского хватил инсульт. Или, как его сейчас называли, удар. Правда, Иван Алексеевич довольно быстро оправился и пытался делать вид, что он здоров, но даже я видел, что это не так. Пора было принимать решение о новом министре финансов.

Вообще-то на эту тему я задумывался уже давно. И пришел к выводу, что лучше Витте, пожалуй, мне сейчас никого не найти. Разумеется, я помнил, как он начал чудить при Николае Втором в другой истории, но сейчас ситуация заметно отличалась.