лицо Газаль, ее сверкающие глаза заполнили сознание, сжали сердце тисками разрывающей боли.

Я всегда знал, что однажды придется ее потерять. Не думал, что это будет так скоро, и что обстоятельства просто не оставят другого выбора. Но знал одно: просто не могу позволить её брату погибнуть здесь, на своей земле.

Автоколонна летела сквозь ночь. Эти несколько часов показались нереально долгими. Не будь секретных троп, дорога заняла бы вдвое больше времени.

Племя аканов было мирным. Они занимались сбором меда в оазисах для продажи и держались в стороне от распрей. Их островки-деревни были разбросаны посреди пустыни. На одно из них на закате и было совершено кровавое нападение…

Сердце уже перестало биться на разрыв. Оно стало холодным — именно этого требовала ситуация. Подъезжая к деревушке, я увидел вдалеке огни приближающегося вертолета. Только бы успеть!

— Где он?

Нас проводили в хижину из песчаника, где на широкой кровати без сознания лежал Висам Аль-Махаби. Знахари поселения сделали все возможное, чтобы удержать ускользающую жизнь в его теле. Перевязали и промыли рану, остановив кровотечение, напоили отварами трав. Но все равно, состояние кровного врага было тяжелым.

Хватило взгляда. Пожилой знахарь поклонился.

— Смерть стоит рядом. У него жар, и он бредит. Кого-то все время зовет…

Рокот вертолета нарастал. Я подошел к постели, стараясь не потревожить рану, похлопал Висама по щеке.

— Это я. Кемаль. Тебя спасут, ты будешь жить.

Аль Махаби меня не узнал. Скользнул затуманенным от опия взглядом.

— Аблькисс! — пересохшие губы разомкнулись.

— Она обязательно приедет к тебе после операции. Я поставлю шейху в известность. И сотру с лица земли всех, кто это сделал…

Видимо, мои последние слова звучат как-то по-особенному. Конечно. Я не вру. Я устрою тому, кто посмел все это сделать, самый жестокий суд из всех возможных. Но Висам Аль Махаби вдруг открывает глаза. На его лице появляется осмысленность.

— Кира… Моя Аблькисс… Здесь…

— Она была с тобой? Не говори, только кивай…

Рев вертолета заглушает слова. Кивок. Не успеваю поразиться происходящему, как и задать вопрос, что, собственно, шейха забыла в опасной пустыне. Мое обещание обязательно во всем разобраться, скорее всего, остается неуслышанным. Висам заходится в кашле, я вижу кровь.

Когда наши семьи дружили, нас можно было бы назвать друзьями.

Я допускал в обозримом будущем попытку примирения. К сожалению, после похищения его сестры на это рассчитывать не приходится. Начнется самая настоящая война — пусть и незаметная другим, но ее не избежать. Возможно, я спасаю того, кто вскоре меня уничтожит. Но даже понимая это, я не буду менять своего решения.

Бригада медиков с носилками уже в шатре. Доктор — тоже. Быстрый осмотр, уточнение у знахаря, инъекция. Выхожу следом к вертолету. Раненого грузят на борт. Но перед этим он открывает глаза, и я в который раз поражаюсь воли к жизни у своего… бывшего друга? Врага? Я даже не могу найти определения.

— Газаль… у тебя?

— Да, — железобетонным усилием воли удерживаю взгляд. — Она в моем дворце. В безопасности. Ни о чем не думай. Я найду Аблькиисс и лично уничтожу всех, кто посмел на вас напасть…

Ненависть и ярость проносятся яркой вспышкой в глазах Аль Махаби. Это самое малое из того, что я заслужил. Но потом Висам акцентируется на моей последней фразе и кивает, с трудом борясь с подступающим беспамятством.

Геликоптер взмывает в высоту. Я смотрю ему вслед. Мне кажется, за эти несколько часов я стал решительнее и мудрее на целую жизнь.

— Мой шейх, есть выжившие в поселении. Они видели всё, что там происходило, — говорит вождь.

— Хорошо, — я надеюсь, что самая главная проблема на этот момент решена, — соберите их всех. Кажется, нас ждет долгая ночь…

Глава 16

Газаль

— Так вот, значит, кто гостит у шейха Кемаля…

Ее голос звучал вроде как дружелюбно, но я не могла прийти в себя. Внутри бушевал пожар, которого по всем законам логики там не должно было быть.

Никогда прежде я еще не сталкивалась с ревностью. Учитывая культуру моей семьи и отца с тремя женами, мне стоило спокойно воспринимать такие вещи. Но сейчас я смотрела в лицо этой уверенной в себе, а оттого спокойной красавицы и ощущала, как сердце пылает, а в горле нарастает ком.

А воздушная прелестница между тем спустилась ко мне. Ее чарующая улыбка могла бы при желании взять любой город без боя. Ревность ослепляла, сменяясь накатом выбивающей озноб тревоги.

Как Кемаль мог оставить меня одну наедине со своей… кем она ему приходится? Наложница? Жена? Или Аль Мактум настолько сильно меня презирает, считая вещью, что не погнушался пригласить в свой дворец эскортницу?

А красавица между тем подошла еще ближе и неожиданно приобняла, коснувшись ладонями моих плеч.

Я все-таки вздрогнула. Наверное, просто не знала, чего ожидать. Охраны рядом не было. Что, если вслед за специфическим рукопожатием мне прилетит нож в горло или, береги Аллах, кислота в лицо? Но осязаемой угрозы не было. Меня неприятно поразила реакция на это прикосновение. Не мои чувства. А то, что чувствовала при этом незнакомка. Что-то темное и непонятное мне.

— Прости, что я так пристально тебя рассматриваю, — да, перед такой улыбкой у Кемаля вряд ли были шансы устоять. Особенно наравне с моим перманентным состоянием в его плену. — Шейх знает толк в красоте… особенно в той, что подсвечивается огнем мудрости изнутри. Газаль Бин Зареми, урожденная Аль Махаби, верно?

Я ощутила тошноту. Кемаль не счел нужным даже предупредить, что во дворце будет еще одна наложница, в то время как ей самой выложил обо мне все.

Прежде я не испытывала ревности. Даже несмотря на то, что вокруг Далиля всегда крутились молодые студентки и дамы постарше из его окружения. Внутри бушевал адский коктейль. Ненависть и злость по отношению к Кемалю, разочарование, пустота, боль и отчаяние.

Для чего он рисковал всем, похищая меня? Для чего пытался подчинить своей воле кнутом и пряником? Я всегда полагала, что ни один мужчина не станет делать такое, если не сгорает от любви… ладно, хотя бы одержимости.

Неужели я была лишь очередным экспонатом в его коллекции красивых женщин?

Бровь незнакомки вопросительно приподнялась вверх. Видимо, я не смогла совладать с эмоциями, и они все отразились на моем лице. А мне было уже не до нее. Я оказалась не готова к удару очевидной правды.

Не причем даже месть моему отцу. Изощренный эстет с замашками варвара Кемаль Аль Мактум не смог не заполучить