Несколько раз звонил телефон — я разговаривал с мамой, с Тонечкой, с Алексом, но тут же забывал, о чем мы говорили, все это было сейчас несущественно, важным являлся только тот, ночной, звонок. Я ждал его повторения, но не дождался. И обиделся, словно мой ночной собеседник меня предал — глупо, он ведь мне ничего не обещал.

В какой-то момент я уснул глубоко. Но именно во сне, в этом глубоком сне, я жил настолько реально, как давно уже не жил в действительности. Проснувшись, опять очутился в тумане. Оказалось, что я в рубашке с длинными рукавами и свитере. Когда успел одеться, не помню, но плечи больше не мерзли. Поправил сбившееся одеяло, напился кофе, но туман не прошел.

Включил телевизор. Оказалось, что все еще длится суббота. По Первому начиналось «Время» — девять часов. А за окном кромешная тьма, я думал, давно наступила ночь.

Новости меня не интересовали — ни наши, ни импортные. Переключил на «четверку» — там тоже оказались новости, только криминальные. Ну нет, спасибо, не надо! Лучше уж грезить с самим собой, чем смотреть на эти реальные сублимации. Выключил поскорее телевизор, разделся и лег спать, хоть, по существу, и проспал весь день.

Воскресенье я тоже проспал, прогрезил, а в понедельник окончательно проснулся. Бодрым, здоровым и здравым. Настолько бодрым, что побежал на балкон делать зарядку (в жизни ничем подобным не занимался), настолько здоровым, что съел пантагрюэлевый завтрак — грандиозную яичницу из пяти яиц, настолько здравым, что понял: все, что со мной происходило нездравого в последнее время, — такая же чушь, как мои субботне-воскресные грезы. Дом с привидениями и убитая женщина на шоссе — всего лишь последний рецидив болезни перед полным выздоровлением.

Да, я выздоровел абсолютно, закончилось мое курьерское поприще, пора возвращаться в настоящую жизнь, в свою профессию, компьютер мне теперь повредить не может. И ничто не сможет мне теперь повредить. Отработаю сегодняшний день — и уволюсь.

Бодрый, здоровый и здравый, я вышел из дому. В прекрасном настроении явился на работу, получил свою долю писем. Просмотрел конверты, рассортировал по маршрутам — большая часть адресов находилась либо в центре, либо в незначительном удалении. Кроме одного. Его я решил доставить последним, потому что, во-первых, не знал, где находится указанная на конверте улица Тимирязевская, во-вторых, заинтересовал пункт доставки — Музей масок. Я и не знал, что в нашем городе имеется такой музей. Захотелось его посетить, не спеша посмотреть, что это такое.

Около трех я разнес все письма, узнал, где Тимирязевская, и отправился разыскивать музей.

Нужный дом я нашел не сразу, потому что на этой бесконечно длинной улице была какая-то странная нумерация, и еще потому, что музей помещался в глубине проходного двора. Помог мне прохожий, длинноволосый, седой старик в коричневой фетровой шляпе — в таких шляпах ходили лет тридцать назад, если судить по старым фильмам.

— Простите, — обратился я к нему, — как мне найти дом номер пятнадцать?

Он остановился, повернул ко мне голову — взгляд у него был как у слепого — невидящий, сквозь человека, и в то же время невыносимо тяжелый. Может, действительно слепой?

— Понимаете, совершенно запутался. — Я засмеялся, не знаю почему, от его взгляда мне сделалось не по себе.

— Понимаю, — серьезно, не улыбнувшись в ответ — ведь это так естественно, улыбнуться в ответ смеющемуся, — сказал старик и качнул слепой головой. — Вы сказали, дом пятнадцать?

— Там Музей масок, — подсказал я, заискивающе глядя на него — а он все смотрел мимо, сквозь. — Вы знаете такой музей?

— Знаю. — Он опять качнул головой и наконец посмотрел на меня осмысленно. — Знал, — добавил, видно усомнившись в своей памяти. И вдруг принялся гримасничать. Всем лицом одновременно. — Музей масок, пятнадцатый дом, — пробормотал, шевеля носом, бровями, ушами. — Пройдите два квартала вперед, — глаза выпучились, как у игрушечного стилизованного клоуна, — потом сверните в подворотню, — щеки затряслись, как в нервном тике, — пройдите весь двор, там будет еще один проход…

Кажется, он был немного не в себе, этот старик из прошлого: объясняя дорогу, все время гримасничал, а под конец показал фокус с сигаретой и спичками, поклонился, протянул шляпу, словно для подаяния. Я так растерялся… нет, испугался, что бросился от него бежать, даже не поблагодарив. От бодрости и здравости не осталось следа, мне стало тревожно — я боюсь сумасшедших! — и захотелось повернуть назад, а пакет просто выбросить. Музей масок. Ну конечно, это какая-то новая шутка, над которой смеяться буду не я. Не бывает таких музеев! Новый дом призраков… Дверь окажется на замке, я буду звонить, а мне не откроют. Музыкальный редактор не ударит лицом в грязь — подберет соответствующее звуковое оформление. Кадриль из «Бала-маскарада» Верди?… Этот странный старик — один из жильцов, ожившая маска — призракам стало тесно, и они потихоньку стали выплескиваться наружу.

Я не выбросил письмо, не повернул назад, не сбежал, а пошел по расшифрованному адресу: два квартала вперед, потом в подворотню направо.

Двор был грязный, страшный, продувной, такой, какие снятся в тоскливых, безнадежных кошмарах. У слепой, без окон, стены стояли мусорные баки — мне представилось, что они кишат крысами. Не знаю зачем, я подошел и заглянул — крыс я боюсь не меньше, чем сумасшедших. Но там оказался лишь строительный мусор: куски штукатурки, обломки кирпича, испачканные известкой газеты. С облегчением и разочарованием прошел дальше.

Вот он. Пришел. Дом номер 15. Закопченное, полуразрушенное здание — кажется, здесь недавно был пожар — первый этаж совсем черный, два верхних — нежилые: на окнах нет штор, кое-где даже выбиты стекла. Вместо крыльца — наскоро сколоченная из досок лестница, но дверь не только открыта, распахнута настежь. Что ж, уже то хорошо, что не придется долго звонить, вслушиваясь в призрачные звуки бутафорского дома.

Я поднялся по лестничке, заглянул в открытую дверь — что-то вроде небольшого предбанника, довольно темного — под потолком слабая голая лампочка, пол испачкан известкой. В глубине слышны голоса — бодро-деловые и тоже какие-то словно испачканные известкой. Ободренный их бодростью, пошел дальше.

Призраки были одеты в строительные костюмы, призраки занимались самым повседневным, непризрачным делом — штукатурили стены.

— Извините! — попытался вступить я с ними в контакт — получилось: один из них повернулся ко мне. — Вы не подскажете, где находится Музей масок? Здесь, — я постучал пальцем по конверту, — видно, указан неправильный адрес.

Он кивнул, что-то сказал своим двум товарищам — я не расслышал что, — положил на пол мастерок и подошел ко мне.

— Музей масок? — переспросил он и улыбнулся — зубы у него оказались стальные. — Спохватился! Сгорел твой музей.

— Понимаете, мне нужно доставить заказное письмо. — Я опять постучал по конверту. — Рюмину, Тимирязевская, пятнадцать, Музей ма…

— И Рюмин сгорел. — Он расхохотался сталезубым, отвратительным смехом. — Грохнули Рюмина, а потом все это к чертям собачьим подожгли. Сторож за сигаретами вышел, вернулся — а тут такая катавасия.