— и заводы там работали какие-то, народа уйму отвлекая;

— всяк на халяву мог лечиться и учиться;

— а народ такой уж тёмный был, про СПИД и то ничё не слыхивал;

— скукотища страшная, короче — и без стрельбы на улицах, и без резни в домах.

И так далее, и тому подобное. Такие вот творились безобразия.

Путешествие в купейном вагоне пассажирского поезда подходило к завершению. Позади — почти трое суток по железной дороге. И вот оно, Подмосковье. Радовало, как всегда, своими изумительными по красоте лесами, реками, озёрами… Июньская погода баловала тёплым, но не знойным, солнечным деньком. Семья из далёкой уральской глубинки радовалась, кроме того, предстоящей встрече с родными и близкими, что проживают в первопрестольной. А семья-то, по нынешним временам, немалая: папа, мама и двое семилетних братишек-близнецов. Малышам, к тому же, не приходилось раньше приезжать в Москву. Как она их встретит, столица государства Российского? Какие впечатления подарит? Как же всё это интересно? Дети уже были в восторге. Никогда не видели так много курящих тётенек, что по перрону расхаживали. И все — нарядные такие…

Поезд же находился пока на станции одного из многочисленных в этой местности небольших городков. Не трогался с места около двух часов к ряду. Всякое в жизни бывает, в том числе и на дороге железной. Но, как говорится, нет худа без добра. Успел глава семейства сходить на станцию, где купил и принёс дорогим своим жене и детям курочку-гриль с пылу-с жару, а также хлеба свежего и овощей. Время подходило к самому полудню, пора и пообедать. Расселись чинно и мирно с двух сторон столика купейного. В центр, естественно, курочку ароматную положили. Мальчишки, к слову сказать, не пробовали ещё в жизни своей такого блюда кулинарного. Впервые такое увидели. А запах-то какой, с ног сшибательный, а вид-то какой завлекательный. Мама у них тоже хорошо готовит. Но такой курочки никогда они в деревне своей не ели и даже на вкус не пробовали.

— Так, руки у обоих чистые? — сделал вид, что проявляет строгость, довольный папаша. Приподнялся он с ножом в руке, склонился над курочкой, чтоб порезать тушку аккуратно. Да не тут-то было…

Внезапно и резко дверь купе открылась и ворвалась к ним стремительно овчарка громадная породы немецкой. В мгновение ока вцепилась зубищами в курочку вкусную и быстро также с нею скрылась. А милиционер, на поводке собачку державший, и сделать-то ничего не смог, не совладал с животным домашним, успел лишь выкрикнуть — Извините, пожалуйста.

Опешившие от такого дерзкого налёта и взрослые, и дети извинений этих не услышали, к тому же и онемели все разом.

Второй страж порядка, не меньше ошарашенный недостойным таким поведением служебного пса, спросил лишь пассажиров — Никого с вами больше нет? — Для порядка спросил, для проформы, вернее, всё и так понятно было…

Короче, пока поезд стоял на злополучной той станции, на перроне драка пьяная развернулась, с поножовщиной, естественно. И злодей, холодное оружие применивший, когда убегал, кроссовку одну потерял. С ноги обувка та слетела и на месте происшествия осталась. «Собака с милицией» приехала быстро. Несмотря на людное место и обилие всевозможных запахов, овчарка след взяла уверенно и рванула вдоль состава, уводя за собой кинолога и оперативника с пистолетом. Через два вагона приостановилась на секунду и запрыгнула — в третий. А там рванула резво по коридору, но у пятого купе вдруг встала, как вкопанная…

Что происходило далее, уважаемый читатель, Вы уже знаете.

Начальник Пригородного РОВД Сергей Иванович Хлопонин, приехав утром на работу, обнаружил шмыгающих по коридору кроликов. — Опера ночью изъяли — взялся объяснять дежурный Земсков — сворованные. Ночью ящики подгрызли и разбежались. Сгоняли-сгоняли их с помощником — бестолку. Я говорил Петрову, что б в кабинет ящики составил — продолжал оправдываться Земсков, попутно переложив ответственность за происшествие на начальника уголовного розыска — А он мне — Пахнуть будет! Пусть сам ловит, теперича…

Павел Николаевич Земсков разменял уже пятый десяток. При среднем своём росте имел больше центнера веса. Обладал громадными кулаками и на редкость спокойным характером. Родился и вырос Павел Николаевич в самом Пригородном. Отслужив в армии, стал работать в родном райцентре милиционером. Потом был назначен участковым, отработал на этой должности без малого двадцать лет. В восемьдесят восьмом начальство, приняв-таки во внимание многочисленные его просьбы и солидный возраст, перевело Павла Николаевича на работу сидячую. За два года службы в дежурной части Земсков ещё больше погрузнел, про живот его уже слагали легенды. Павел Николаевич был далеко не глупым человеком, обладал врождёнными деревенскими осторожностью и чувством юмора. По молодости, говорят, он одно время баловался винишком и даже, говорят, — один раз кодировался. Вся закононепослушная братия райцентра помнила его ещё участковым и очень даже остерегалась. Все в посёлке знали историю, что случилась лет так десять назад. Тогда шестеро местных парней по-пьяни решили разобраться с «Николаичем». После «разборки» двое оказались в больнице, четверо остались без зубов. Сам Земсков, тогда ещё старший лейтенант, получил пару ссадин и рукав порвал на кителе. Правда, по жалобам избиенных, его с полгода потаскали в прокуратуру. Но, в конце-концов, признали невиновным… А первый секретарь райкома, рассказывают, на одном из совещаний очень хвалил Земскова за тот случай и ставил в пример…

— Я ему, Сергей Иваныч, несколько раз говорил — тяжело отпыхиваясь, продолжал оправдываться за сбежавших кроликов Земсков — убери скотину в кабинет. А он мне — Два часа ночи уже, ничего до утра не случится…

— Ну хватит — прервал дежурного Хлопонин — Как ночь прошла?

— Тихо, вроде, слава Богу — обрадовался Земсков, что обычно придирчивый начальник оставил кроличий побег без внимания — Ну я тогда пойду? Сменщик здесь… — Зазвонил телефон. Начальник трубку снял сам. Слушая, окинул Павла Николаевича недобрым взглядом — Тихо, говоришь — положил трубку — Пока вы за кроликами здесь гонялись, на Садовой грохнули кого-то. В подъезде совхозной двухэтажки труп мужика с разбитой головой лежит. Собирай группу на выезд. И побыстрей!..

Ноябрь выдался на редкость тёплым. Даже моросящий вторые сутки дождь не портил настроения следователю Пригородного РОВД Храмову. Евгению Андреевичу Храмову недавно исполнилось тридцать. Выпускник высшей следственной школы, он за семь лет работы в райотделе вполне справедливо считался очень толковым специалистом и хорошим парнем. Высоченный и худющий, близорукий очкарик, Храмов больше напоминал аспиранта института. Работа ему нравилась и времени на неё — никогда не жалел. Районный прокурор был доволен. Ценило Храмова и непосредственное начальство, постоянно поручая «вытаскивать гиблые дела». Короче, все в РОВД, от начальника до постовых милиционеров, Евгения Андреевича уважали, хотя многие и считали его для милиции слишком интеллигентным и немножко — не от мира сего. Единственный сын сельских врачей из соседнего района Храмов, осев в Пригородном и разменяв четвёртый десяток, так и не был ни разу женат. Не имея ни семьи, ни детей, занимал семиметровую комнату в заводском общежитии и, казалось, ни на что в плане личной жизни и быта не претендовал. Злые языки говаривали, что страдает «Андреич» страшной мужской болезнью, потому и выплёскивает скопившуюся энергию в работу, вкалывая до ночи и по выходным. И не догадывался ведь никто, что второй год уже знаком Храмов с самой лучшей в своей жизни женщиной…