— Вообщем, Зина, я не знаю, как тебе сказать — голос Капитолины задрожал — но с Сергеем тебе встречаться ни к чему…

— Что случилось, мама?

— Ну как тебе объяснить, доченька — Капитолина Игнатьевна мучительно подбирала слова — Ты девушка…женщина взрослая…всякое в жизни бывает… Как бы греха не нажить вам с Сергеем-то… Не знаю… — Капитолина устало потерла опухшие веки — Может и хорошо всё будет. Не знаю…

Удар для Зины был страшным и оглушающим. На утро, не сказав никому ни слова, уехала в институт. Но вечером вернулась и строго настрого наказала матери не раскрывать эту тайну Ершову. Серёжу, говорит, я не смогу потерять, будь что будет. К Новому году они расписались. Зиночка убедила Сергея свадьбу не делать. Отметили торжество по-домашнему.

Как у молодых сложилось в дальнейшем, уважаемый читатель, догадайтесь сами. Впрочем, если бы история эта сложилась плохо, автор Вам её бы не поведал.

Ночь медленно, но верно вступала в свои права. Ученик десятого класса Паша Свиридов скорым шагом вывернул из проулка на центральную улицу села к правлению колхоза. Там в одной из свободных комнат поселил председатель Ольгу Юрьевну, молодого специалиста из пединститута, что приехала преподавать в глухое это село.

Шёл Свиридов не просто так, а в шахматы играть, как и было ранее обговорено с новым классным руководителем. И шёл, надо сказать, уже не первый раз, а, может — пятый или шестой…

Началось всё три месяца назад. Тогда зашёл к ним в класс директор школы, израненый весь фронтовик, а с ним она — Ольга Юрьевна. В классе-то всего двенадцать человек, но среди них он, Свиридов Павел, в шестнадцать мальчишеских лет. И всё, пропал Пашка, как в класс она вошла. Среднего роста, худенькая, с короткой модной стрижкой, зелёными, чуть раскосыми глазами. А голос-то бархатный, а культура речи городского образованного человека, на пять-то лет всего постарше. Надо заметить, что и Свиридов, сын доярки и шофёра, в те годы профессий ещё уважаемых, человеком был очень даже смышленым и учился в классе лучше всех. К тому ж, и парень — видный, девчонки на танцах так к нему и липли…

А вот и окно, заветное такое. И свет в окошке этом, что так душу будоражит каждый раз при приближении. Вчера был только он у Ольги Юрьевны. Не стал расставлять фигуры после партии очередной. Перешёл по ту сторону доски шахматной к руководителю классному. Обнял её, в кресле сидящую, за плечи хрупкие, склонился к ней через плечо, прижался тихо губами к щеке её нежной. И забилось сердце сильно-сильно, когда не отстранилась вовсе Ольга Юрьевна, а гладить стала голову его вихрастую и, глаза прикрыв, нашла губы его губами своими.

И полыхнуло всё в Пашке ярким заревом. И задрожал он всем телом, и покрыл поцелуями неумелыми лик любимой своей. Поднял её на руки, и, замешкавшись чуть, положил на кровать очень бережно. Тут же сам примостился. Притронулся рукой несмелой к груди её упругой, другой — пуговки пытался расстёгивать. Часто-часто задышала Ольга Юрьевна, но в момент последний вдруг опомнилась. От себя отвела руки парня, зашептала глухо как-то — Нельзя, нельзя нам, Паша… школьник ты ещё… Ведь жизнь кончается не завтра — добавила потом — Люблю я тебя тоже…

Только подошёл к окну Свиридов, в которое стучал обычно, из-за угла кодла целая подваливает. Человек семь, наверное. Трое — одноклассники, и ещё — пацаны помельче. Самый здоровый из них, Ванька Савельев, довольный такой, ухмыляется весь, папиросина во рту — Чё, опять училку пришёл дрючить? Мы вчера понаблюдали в окошечко-то. Молоде… — не успел договорить. Приложился пашкин кулак прямо в челюсть со страшной силой. Хруст — на всё село. Другие и дёргаться не стали, никогда таким свирепым Пашку не видели. Удалились дружно. А Савельев в больницу попал с переломом…

Через два дня директор школы позвал Ольгу Юрьевну в себе в кабинет. Долго молчал, но сказал — Жалоба пришла… Уезжать тебе надо, дочка.

Не стала прощаться Ольга Юрьевна. Уехала в тот же день. А Пашка поздно узнал. Рванул на мотоцикле своём стареньком к вокзалу за десять километров. Не успел. Двадцать минут буквально не хватило. Рухнул на скамейку, застонал раненым зверем, обхватив голову руками, а потом расплакался совсем по-детски. Через полчаса отец на грузовике приехал. Затолкал в кузов мотоцикл, увёз мальчишку домой, ни о чём не спрашивая.

С тех прошли долгие годы. Не встретились они более, много уж очень людей в городах проживает. И женщин много достойных встретил по жизни своей Свиридов…

А Ольга Юрьевна осталась навсегда — той единственной… от Бога.

Советский Союз. г. Свердловск. 1987 год, июнь месяц.

Вот и всё! Четыре года — как с куста! Четыре года — той учёбы важной! И вот, Евсеев Михаил, в милиции, в УгРо он опер. Лишь двадцать пять ему, и жизнь вся впереди. Любимая работа — в городе Свердловске. Он вырос здесь, служить Отчизне так мечтал — бороться с уголовным миром. Мечта, сбылась, остался — месяц.

Но сейчас — пока студент, у двери находится. В зал — комиссия где заседает — по распределению. Тут же — однокашники, давно родными стали. Судьба решается которых, в приличной очень мере. Для Михаила это решено. И ректорат не против, и партком согласен. Он для формальности сюда явился и должность ждёт его давно.

А дома стол накрыт и праздник будет общий. Там мама с папой ждут — рабочие с завода. Сиротины придут, дружат двадцать лет, к тому ж они соседи. И, конечно, их дочка будет непременно. Вера на два года лишь моложе Миши. Ох давно-давно — нравятся друг другу. Когда с армии пришёл, встречала на перроне. Обняла, прижалась нежно и губами тёплыми к его губам прильнула… Вечером родители по даче вдруг соскучились, а Евсеев за два года по другОм истосковался. Вот вдвоём они остались, начали всё с танца…

Всё. Достаточно, довольно. Слишком я увлёкся. Отошёл от главной нити своего рассказа.

— Михаил Иванович — ректор обратился, и комиссия застыла молча в ожидании — Мы Вам предлагаем ехать в город Сочи, опера нужны там также и работы хватит. Вы учились хорошо, нет семьи, детишек. Вот и нужен выпускник с данными такими. Что ответите Вы нам, мнение какое?

Да какое может быть мнение особо. Вон друзей его в тайгу пачками сослали. А тут Сочи, это Сочи — лучший город он в Союзе! Кто же будет возражать!.. Но, суровый взгляд отца встал перед глазами — Ты о чём сейчас сказал, какое, на хрен, Сочи. Ты же людям обещал, болтуном же будешь… Это можно пережить, а что с Верой будет? Свадьбу ждёт она давно, в зиму собирались…

Пауза зависла тут, долго, неприлично. Куратор первым не стерпел — В жизни редко так бывает, ты подумай, Миша.

— Да, согласен я и рад, спасибо за доверие…

— Ну что сказать тебе, студент — закурил майор-начальник — Ты же в Сочи, не в тайге, здесь цивилизация. Есть у нас своя общага, условия нормальные. Комната лишь на двоих, и душ, удобства прочие, всё там есть, в поряде всё и — на том же этаже. Трудится будешь под моим ты чутким руководством. Не лодырь если и не трус, сработаемся точно. Хватает здесь её, работы этой нужной. Сезон курортный, он сейчас в разгаре самом-самом. И воровство есть, грабежи, и разное другое. Забудь ты красный свой диплом и всю свою теорию. Работать будешь на земле, не будет очень сладко. Жениться, думаю, пока совсем ты не желаешь?