– Я скажу, когда станет.

Альварес положил вилку на край тарелки.

– Мой отец вырос в небольшом приморском городке к северу от Валенсии. Люди там выращивают апельсины и обожают долгие сиесты.

– Идеальный вариант для меня.

– Но не для него. Ему хотелось приключений, поэтому он автостопом добрался до Мадрида, стал журналистом в «Эль-Паис» и встретил мою мать.

– Чем же занималась она?

– Она из Лондона. Изучала в университете языки.

– То есть антибританский настрой – лишь поза? На самом деле вы местный.

– А я никогда и не отрицал. – Он посмотрел мне в глаза. – Это был ваш скоропалительный вывод, Элис. Да, я какое-то время жил в Испании, но лет с тринадцати постоянно живу здесь.

Он облокотился на спинку моего стула и наклонился так низко, что мне было видно, как ресницы нижнего века спускаются к щеке. Слава богу, мы здесь не одни. Затем он отстранился, и мое дыхание пришло в норму. Скажу честно, меня раздражало то, как он действовал на меня, да еще трезвую как стеклышко.

– Теперь ваша очередь, – сказал он. – Расскажите мне о себе. Ведь я практически ничего не знаю.

– Неправда. Вам известны имя и адрес любого мужчины, с которым я хотя бы раз поздоровалась. – Я нахмурилась. – И кстати, не думайте, что я вам это простила.

– Я и не думаю, – произнес он и пристально посмотрел мне в глаза.

– Что бы вы хотели конкретно услышать?

– Все, с самого начала.

У него такой сосредоточенный вид, будто он сейчас вытащит из кармана блокнот и начнет за мной записывать.

Я набрала полную грудь воздуха.

– Итак, я выросла в Блэкхите.

– Потрясающе.

– Я бы так не сказала. – Я посмотрела на свою ладонь, что лежала на столе, словно вытащенная из воды рыба. По какой-то причине в горле у меня пересохло.

– Это все, что вы можете рассказать о своем детстве? Всего пять слов?

– Господи, но ведь мы в гостях!

Он вопросительно выгнул бровь:

– А что люди обычно делают в гостях? Они рассказывают о себе, чтобы ближе познакомиться.

Я сложила на груди руки.

– Рассказывать особенно нечего. Мои родители были не слишком счастливы, жизнь протекала сложно. Вот и все.

– И ваш брат оказался меж двух огней.

– Да, что-то вроде.

– Странно, что вы не любите разговоры. – Альварес задумчиво посмотрел на меня. – Вы собираете истории других людей, но отказываетесь поделиться собственной.

– Потому что не хочу, – пожала я плечами. – Весь день кого-то выслушиваю. И когда я не на работе, мне хочется бегать, танцевать, есть вкусную еду и…

– Что еще? – он посмотрел мне в глаза.

– Жить телом, а не головой.

Альварес прищурился. Под столом его рука коснулась моей кожи и, убрав со своего пути подол шелкового платья, скользнула вверх по бедру. Я втянула воздух.

– Пойдемте отсюда.

– А как же десерт?

– Забудьте.

В следующие минуты все вокруг пришло в движение. Альварес встал и, обойдя стол, наклонился и что-то сказал Теджо. Та, улыбаясь, посмотрела на меня и похлопала его по плечу. Я поднялась из-за стола, и мы с ним попрощались с остальными гостями. Реакция оказалась самая разная. Киоко одобрительно улыбнулась нам. Брюнетка была готова испепелить меня взглядом, будто я увела у нее жениха. До входной двери мы дошли, не дотрагиваясь друг до друга. Наш поцелуй, как только мы шагнули на улицу, длился, наверное, целую вечность. Это было не так, как с Шоном. Казалось, Альварес не мог остановиться, даже если бы захотел.

Его руки потянули за пояс моего платья.

– Ты рискуешь, – шепнула я.

– Оно того стоит, – ответил он, уткнувшись лицом мне в шею и обнимая меня за талию. – Куда идем?

– К тебе?

– Там полный бардак. – В свете уличных фонарей было трудно понять выражение его лица. – Лучше давай к тебе.

– Тоже не выйдет. Там вся площадь перед домом кишит твоими коллегами.

– Сегодня их нет, – покачал головой Альварес. – Я сказал, что до утра беру на себя заботу о тебе.

– Ты самонадеянный наглец!

– Мы можем не продолжать, но ведь тебе нравится, – и он снова поцеловал меня.

У меня же не было сил ответить.

– Я живу в десяти минутах отсюда, – шепнул он. – Пойду возьму вещи и довезу тебя.

* * *

Мы молча шагали мимо Рескин-Парка, но рука Альвареса крепко, почти до боли, сжимала мою. Пару раз он затягивал меня в тень и целовал, пока у меня не начинала кружиться голова. Спустя несколько минут мы дошли до Кэмертон-роуд.

– Вот мы и пришли. Вот оно, мое скромное жилище.

– Симпатичное, – кивнула я. Это был высокий викторианский дом с эркером[42], элегантный, хотя и слегка облезлый.

– Зайдешь, пока я соберу вещи? – он наклонился, чтобы снова меня поцеловать.

– Спасибо, лучше я подожду на улице, – покачала головой я.

Альварес взбежал по ступенькам к входной двери, и в эту минуту у меня в кармане завибрировал телефон. Сначала я хотела его выключить, но, по всей видимости, это звонил Уилл. Он уже наверняка пришел в себя и хотел, чтобы я его забрала. Я посмотрела на дисплей. Номер незнакомый, но звонить мог только он. Кто еще станет так поздно?

Уилл зарыдал в трубку. Он попытался взять себя в руки и даже прочистил горло. Но когда в трубке заговорили снова, это был уже не он.

– Ужас, просто ужас!

В кои-то веки моя мать сняла с себя маску снежной королевы. Голос дрожал, как у ребенка, увидевшего кошмар.

Альварес вышел из дома с сумкой через плечо, как раз в тот момент, когда я клала телефон назад в карман.

– Мне нужно в больницу, – сказала я. – Причем срочно.

– Я тебя довезу.

Он уже было направился к машине, но тут на улице появилось такси.

– Извини, лучше я одна.

Когда такси отъехало от тротуара, я в знак прощанья прижала ладонь к стеклу, но Альварес даже не помахал мне рукой. Он стоял рядом с машиной, будто не знал, что ему делать: то ли броситься мне вдогонку, то ли ничего не предпринимать.

Такси ползло с черепашьей скоростью по Олд-Кент-роуд, мимо кафешек и магазинчиков, в которые мы с Теджо любили захаживать, будучи студентками, и в которых до самого потолка высились отрезы индийского шелка. Все витрины были забраны металлическими решетками, словно без защиты им не пережить очередную ночь.