Стараясь успокоиться, мужчина закрыл глаза. Он отсортировал смешанные волны эмоций, которые дрейфовали к нему, нащупывая ее, отфильтровал музыку, а затем болтовню, ища тот резонанс, которым, как он теперь знал, были мысли Франчески.

Он чувствовал ее. Там. Выше левого плеча.

Джейк повертел головой и открыл глаза.

Мгновение узнавания, казалось, растянулось, в то время как Бронсон вбирал в себя ее образ.

Выглядела Феллини так, словно явилась сюда из сказки про Золушку. Она приостановилась на полпути, спускаясь вниз по лестнице – ее тонкая рука в белой перчатке поглаживала перила. На ней было белое шелковое платье без плеч с обтягивающим лифом, который вздымался под мягкими округлостями груди, обнимал узкую талию, а затем простирался на пол. Собранные в высокую прическу волосы Франчески поддерживали сверкающую диадему и открывали тонкую линию ее лебединой шеи. Глаза ее были спрятаны под белоснежной маской, подходящей к ее платью, сбрызнутому округлым созвездием зеркальных искр, которые, казалось, вбирают свет, лучащийся в ее медовых карих глазах. В глубине этих глаз, когда они обозревали толпу, горело беспокойство.

Джейк смотрел на нее не дыша.

Франческа.

Женщина повернула голову, и их глаза встретились. Напряженность, казалось, испарялась с ее плеч, как будто с них спал огромный груз. Ее лицо осветилось улыбкой, и она стала плавно спускаться по ступенькам. Из-под подола ее платья были видны перламутровые, украшенные драгоценными камнями туфли.

Другие лица в масках тоже были повернуты в ее сторону, хотя Джейк не мог сказать, было ли это целиком и полностью из-за ее присутствия или от чего-то еще. Может, она – это просто приманка, чтобы соблазнить его?

Щеки Франчески залились ярким румянцем, и она опустила глаза. Бронсон прошел мимо нее у основания лестницы так близко, что задел полы ее платья. Он почувствовал, что она чуть поколебалась, прежде чем проследовать за ним за угол.

Джейк направился в нишу позади одного из нескольких мраморных столбов, поддерживающих балкон первого этажа, скрытую от посторонних глаз. Феллини прошла за ним в тень.

Повернувшись таким образом, чтобы незаметно было, что он с ней разговаривает, Бронсон пояснил: «Не должно быть видно, что мы общаемся. На случай, если за вами наблюдают».

Франческа продолжала непринужденно стоять около него, во все глаза глядя на печенье на столе, от которого они только что отошли.

Джейк все еще отчаянно надеялся уйти и собирался взять ее с собой. Наблюдая за восточным выходом, он увидел другую многочисленную группу выстроенных в линию гостей, ожидающих досмотра. Это был их шанс.

– Пора идти, – прошептал Бронсон. – Следуйте за мной.

Они были уже в трех шагах от выхода, когда шедшая сзади Франческа схватила Джейка за запястье. Она утащила его в толпу танцоров, беззвучно бросив: «Мы не можем уехать. Они ждут!»

Американец уловил отчаяние в ее голосе и стал следовать за ее движениями в такт музыке, пытаясь совпадать с другими танцорами. Он посмотрел через плечо Феллини на выход, стараясь разглядеть что-нибудь подозрительное.

– Кто ждет? Где?

Франческа подняла руку в перчатке к его щеке, поворачивая к себе его лицо, чтобы поймать его взгляд.

– Джейк, смотрите на меня. Вы не должны привлекать их внимание. Они не знают, как вы одеты, и они понятия не имеют, что я знаю, что вас привезли сюда. Так что за мной не наблюдают. Однако они знают, что вы сбежали. Я подслушала Карло, когда он отдавал приказания своим людям. Они прячутся у каждого выхода, проверяя всех, кто уезжает.

Черт возьми! Бронсон заставил себя дрейфовать в танце. Их лучшая защита в настоящий момент была прямо здесь, посреди бала.

* * *

Хассан проснулся на полу часовни с острой болью в горле. Каждый булькающий вдох давался ему с трудом, требуя сознательного усилия всосать воздух в его разрушенную трахею. Мужчина с трудом поднялся и тихо проклял американца. Этот человек надел его костюм. То, что тот говорил на языке дари, отвлекло Хассана, и странная скорость реакции незнакомца застала его полностью врасплох.

Никогда прежде никому не удавалось так легко его избить.

С отвращением к самому себе Хассан посмотрел в зеркало на стене. Нос неловко перекосился на сторону – перелом. Толстый слой высохшей крови лежал под носом и вокруг подбородка, как темно-красная козлиная борода. Шея была вся в фиолетовых и желтых кровоподтеках и раздулась почти в два раза. Собственный вид привел мужчину в ярость, поскольку он понял, что никогда не сможет закончить свою миссию в Америке в этих условиях.

Он толкнул дверь часовни и поковылял вниз по коридору к своей комнате, хрипя с каждым тяжелым шагом.

Умыв лицо и зачесав назад свои высветленные волосы, Хассан обернул белый шарф вокруг изувеченной шеи. Потом он удалил цветные синие контактные линзы из глаз и положил их в контейнер на раковине. Надев спортивную куртку, которую он должен был носить в самолете следующим утром, мужчина забрался в свой нагрудный карман и вытащил поддельный паспорт и билет в одну сторону в первом классе самолета авиалиний JFK. Он положил их на кровать – теперь уже ни то ни другое ему было не нужно. Его путь в рай начнется теперь не в Америке. А прямо здесь, внизу, в танцевальном зале.

Хассан поднял маленький алюминиевый портфель, лежавший на полу в шкафчике, покрутил диски на двойных кодовых замках и вытряхнул его содержимое на кровать: помятая фотография его жены и ребенка – оба уже на том свете, – потрепанный экземпляр Корана, четки, 7.62-миллиметровая винтовка Токарева, автоматическая, с тремя запасными магазинами, и осколочные гранаты F1 российского производства.

Взяв по гранате в каждую ладонь, он с трепетом погладил их глубокие борозды, после чего закрыл глаза, преклонил голову перед небесами и, не замечая острой боли в горле, прошептал молитву Аллаху.

Хассан, давно придавший свою жизнь воле высшего разума, много раз представлял себе великолепный момент своего мученического подвига. Несмотря на то что нанести удар в Америке теперь стало невозможно, он не стал бросать свою мечту. Западный упадок не был исключительной особенностью американцев. Он происходил во всем мире, даже внизу, в этом самом палаццо, где неверующие – многие в языческих костюмах – упивались своим безбожным ритуалом.

И американец был, конечно, среди них, одетый в костюм, который мог узнать только Хассан. Он учитывал то, что Баттиста уже привел в готовность своих охранников, но право ударить напоследок останется за ним. Хассан не позволил бы, чтобы все было иначе. Это его судьба – убить американскую нечисть и любых неверующих, кому не повезет оказаться рядом с ним. И он сделает это так, что все не скоро это забудут.

Катая гранаты по ладони, Хассан улыбнулся, вспоминая выражение лица американца, когда тот понял, что вот она, смерть. Удивительная скорость реакции этого человека не спасет его от взрыва раскаленной шрапнели, летящей со сверхзвуковой скоростью. Террорист знал, что диапазон разброса осколков каждой гранаты – почти двести метров, а радиус их убойного действия – тридцать метров.