учёбу в зелёных штанах и оранжевой рубашке, — я хихикаю, представив его в столь шикарном виде, и получаю поцелуй в нос.

— Не смейся надо мной, — хмурится наигранно, а у самого губы расплываются в довольной усмешке.

— Надо заняться твоим гардеробом, — тяну многообещающе.

— Звучит как угроза, — выдыхает мне на ухо.

— Я просто разбавлю твой мрачный образ всеми оттенками розового, — не могу удержаться от шутки. За что тут же испытывает на себе весьма ощутимый укус моя многострадальная шея. Хорошо, что у этого платья высокий воротник.

— Порой мне кажется, что ты вампир и пьешь втихаря по ночам мою кровь, — хлопаю его по плечу. — Вообще, я всего лишь хотела предложить несколько белых рубашек, тебе пойдёт.

— Как скажешь, — отвечает несостоявшийся кровопийца, и весьма недвусмысленно потирается об меня уже готовым членом.

— Мы не успеем, — пытаюсь вразумить сумасшедшего мальчишку.

— Мы быстро, — парирует он, задирает подол платья и, подхватив меня под попу, усаживает на так кстати оказавшийся рядом столик.

Я любуюсь видом, который открывает мне зеркало: две готичные чёрные фигуры движутся в едином ритме, мои ноги в тонких чулках крепко обхватывают соблазнительные мужские ягодицы. Кончаю, кажется, от одного лишь развратного вида за его плечом.

Кир — уничтожитель белья, как я зову его порой в шутку, не дает мне заменить пострадавший предмет гардероба. С чувством, что я насквозь пропахла сексом, и в порядком помятом платье сажусь за руль, возмущенно шипя, что это кошмар и верх неприличия отправляться в гости в таком виде. На что он только смеётся беззаботно.

Я видела риад господина Самира лишь мельком, к тому же была не в состоянии оценить всей роскоши дома. Да и выводили меня через чёрный ход. Сейчас же он поражает своим убранством — уместить столько золота в одном пространстве и не скатиться в вульгарность ещё надо суметь. Здесь красиво как в музее, но дом не вызывает желания поселиться в нем. Слава богу, мне это не грозит.

У входа нас встречает Джахиза, обнимает сына и, как ни странно, меня. Предлагает мне снять уличную одежду и проводит в великолепную гостиную, где уже накрыт низкий столик. Вскоре к нам присоединяются Азра и Самир. Так же обнимают нас обоих, чем вызывают у меня чувство дикой неловкости. В целом, до определенного момента, ужин протекает вполне сносно. В беседе мы затрагиваем только нейтральные темы вроде учёбы Кирама и погоды. Когда подают кофе, Самир тем же неторопливым тоном, что вещал о вчерашнем ливне, говорит:

— Скоро твой день рождения сын. Ты доказал, что можешь быть самостоятельным. Помнишь моего друга Умара? — дождавшись кивка от Кира, Самир продолжает. — Мы виделись с ним на днях. И обговорили твою женитьбу. У него есть дочь, Алия. Умница и красавица. Она будет хорошей партией. Свадьбу назначили на пятое марта, благоприятное число, к тому же суббота. Мать и Азра, конечно, переживают, что не успеют подготовить всё в срок. Но я думаю, что ты, Мария, с удовольствием поможешь им? — обращается уже ко мне.

Я сижу словно молнией поражённая. Я знала, что свадьба будет. Знала, что это необходимое условие моей свободы. Более того, ждала её с нетерпением. Но сейчас эта новость ощущается пеплом на языке. Я не могу выговорить ни слова и лишь киваю в ответ. Потом, сорвавшись с места без каких-либо извинений, убегаю в туалет. Нет, не плачу. Горько усмехаюсь своему отражению в помпезном золоченом зеркале: не судьба тебе, детка, быть единственной. Ни в одном из миров. Меня тошнит от таких новостей. В буквальном смысле. Умывшись, командую себе: «Соберись, тряпка». Я должна вернуться домой, и если это неотъемлемое испытание, я пройду его до конца. А Кир… Кир — всего лишь мальчишка, с которым мы не должны были встретиться. Осталось только самой в это поверить.

КИРАМ

Отец подобрал мне подходящую жену так же, как когда-то выбрал Мари. Но почему-то в этот раз я не испытываю радостного предвкушения, как год назад. Когда Мари срывается с места, первая реакция — броситься за ней. Но отец удерживает меня на месте своим властным голосом:

— Оставь. Ей нужно время привыкнуть, — чувствую, что поступаю в данный момент неправильно, но не могу ослушаться. Власть традиций и привычек слишком крепка в моей крови. Отец командует — я подчиняюсь.

— Ты как будто не рад, Кирам? — как ни в чем не бывало, продолжает он.

— Я благодарен за заботу, — отвечаю уклончиво.

— Само собой. Но я спрашиваю не о благодарности. Вижу, ты очень сильно привязался к своей бейгали. Но это не должно стать преградой, мой мальчик. Есть традиции, и есть долг перед семьёй. Нам сейчас жизненно необходим этот союз.

Всё, что могу, только кивнуть в ответ. Не ожидал, что он найдёт мне невесту так скоро. Надеялся, что вообще не найдёт. Чувство неправильности происходящего и какой-то неотвратимой катастрофы накрывает меня. Она не примет этого, знаю абсолютно точно. И, что со всем свалившимся на меня дерьмом делать, я ума не приложу. Мари возвращается нескоро. Извиняется, что плохо себя чувствует, просит поехать домой. Я склонен с ней согласиться. Отец настаивает, чтобы нас отвёз его водитель, и, скованные чужим присутствием, мы всю дорогу молчим. Я держу в руке её холодные, слегка подрагивающие пальцы, и постепенно осознаю глобальность накрывшей мой мир задницы.

Стоит нам зайти в квартиру, Мари скрывается в ванной комнате. Я торчу как дурак под дверью, ожидая свой приговор. Спустя бесконечность она выходит спокойная, что не может не радовать. Ловлю свою девочку, прижимаю к стене, чтобы не сбежала:

— Мари, — шепчу отчаянно. — Это просто традиции и выгода семьи. В моём сердце только ты.

— Не имеет значения, Кир, — говорит отстраненно. — Мне же всё равно предстоит уехать.

Её слова, её безразличная интонация вышибают дух. Задыхаясь от боли, слышу как она, выпутавшись из моих рук, уходит в гостевую спальню. Нет. Не отпущу. Прости, солнце, но не в этой жизни.

25

МАРИ

По негласной договорённости мы больше не поднимаем тему свадьбы и моего отъезда. Оба так сильно стараемся сделать вид, что всё как обычно, что выглядим донельзя фальшиво. Но, опять же, не обсуждаем это. Кир почти не ходит на тренировки, предпочитая проводить вечера в моей компании. Хочется сказать ему, что перед смертью не надышишься, но в этом нет смысла, он не услышит. Придумывает, как отметить день рождения, и разрывается между нежеланием оставлять меня без присмотра и мальчишником. Чем больше я