или кем собираетесь стать.В отличие от верблюдопарда, это не может быть слишком очевиднымили незнакомым. Просто склонись и жди, и постепеннопроявится водяной знак, грусть, дрожащая среди ветвей деревьев,образы и тому подобное, конфузливые демагоги пришли нас поздравить,незаметно подталкивая нас все ближе к вехам,одобренным Администрацией роста Похождений Плута, улавливаясоки, пока они не загустеют в клей и не истощат нас,что означает, что случиться может все, что угодно.Так что странные знаки вскоре проявятся.Он долго сидел на крыльце.Сто миллиардов раз решение окуналось, махалои было таково. Хорошей погоды! Вот именно.2012 Ян Пробштейн

Переход

Кто-то сказал, что нам надо построить крытый переход,чтоб отбрехаться от остатков супершторма Илия насмерть.Увы, не мое это призвание.У меня вообще нет призвания, ничего похожего.Видите ли, я всегда был скучным таскуном.Дни идут чередой и я с ними.Бриз обрушился с соседней башни,не нашел прохода и ушелс миссией укрупнить красные затворы.Увы, если бы этим кончилось.Нужно еще присмотреть за детскими вещами,если только найти дорогуи тому подобное.Я сказал, что мы все хомяки, а не homo[164],но мой голос утонул в реве урагана Эдсела.Мы должны воплотить в жизнь наши точные эксперименты.Иначе никто не сможет умереть,никаких блестящих наград.Бэтмэн пришел и отдубасил меня.Он никогда не мог ужиться с моим взглядом на вселенную,за исключением, знаете ли, экзистенциальных нитейсо времен борцов за мир и многого такого.Он похлопал своего пса Пастора Фидо.Оставалось еще столь многое узнатьи еще больше исследовать.Это как прощанье. Почему быи не попрощаться? Девушки вышли из леса на заданиев камуфляже. Он состоял из пахлавы со взбитыми сливками.Есть где-нибудь Бэтмэн поблизости, который заметит наси быстро переведет взгляд, скажем, на новый каталогили на какую-нибудь гоночную машину, эксплетивновернувшуюся за Ним?2015 Ян Пробштейн

Смятение птиц

Мы движемся прямо через семнадцатое столетие.Поздняя часть прекрасна, гораздо современнее,чем более ранние. Теперь у нас комедия Реставрации.Уэбстер и Шекспир и Корнель были прекрасныдля своего времени, но недостаточно современны,хотя и шаг вперед после шестнадцатого векаГенриха VIII, Лассо и Петруса Кристуса, кто парадоксальным образом,кажутся более современными, чем их непосредственные последователи,среди которых Тиндейл, Морони и Лука Маренцио.Часто вопрос в том, что кажется современным, но не является им.Казаться почти так же хорошо, как быть иногда,а порой и равноценно. Может ли кажущееся быть даже лучше –вопрос, решение которого лучше оставить философами другим, подобным им, кто знают о вещах так,как другие не могут, хотя вещи – нередкопочти те же вещи, которые нам известны.Мы знаем, например, как Кариссими повлиял на Шарпантье,измеряя пропорции петлей на конце,возвращающей к началу, только немноговыше тоном. Петля итальянская,импортирована французским двором, и поначалу ее презирали,затем принята без всякого указания, гдепозаимствовано, как принято у французов.Возможно, некоторые увидели этов новом обличье – которое можно отложитьдо следующего столетия, когда историки станут утверждать, что все произошлоестественным путем, как следствие исторического развития.(У барокко есть свойство обрушиться на нас, когдамы думали, что его уже благополучно отставили.Классицизм игнорирует его или не придает ему слишком большого значения.Он занят другими вещами, менее важными,как оказывается). Тем не менее, мы на верном пути, растя вместе с ним,нетерпеливо ожидая модернизм, когда всебудет получаться как-то лучше.До тех пор лучше потакать нашим вкусамв том, что кажется им верным: этот ботинок,тот ремешок окажутся полезными однажды,когда глубокомысленное присутствие модернизмабудет везде учреждено, как постройка.Хорошо быть модернистом, если можешь это выдержать.Это как будто тебя оставили под дождем, и до тебя доходит,что ты был таким всегда: модернистом,вымокшим, заброшенным, но и с той особенной интуицией,заставляющей тебя понять, что ты и не мог статьникем другим, для кого творцымодернизма выдержат испытание,пусть они поникли и увяли в сегодняшнем мишурном блеске.2016 Ян Пробштейн

Тед Берриган (1934–1983)

Что делать в Нью-Йорке

Питеру Шелдалю[165]

Проснуться накуритьсякорпус согнулся & врубилсяДвигаясь медленно& по порядкузажечь сигаретуОдеться в повседневное черное& почитать симпатичную книгу старикаУ ВОД МАНХЭТТЕНАпереодетьсяобратный кадрпоиграть в криббидж на Вильямсбургском мостуглядя на проплывающие кораблисолнце, как памятник,медленно движется по небунад очумелой суетой:переломай ноги & разбей сердцецелуй девчонок & доводи до слезлюбя богов & наблюдая как они умираютпразднуй свой день рожденья& всех остальныхподружись до гроба& уходи прочь1967 Ян Пробштейн

Слова любви

Для Сэнди

Зимний хруст и хрупкость снегатак утомили меня как не. Идумириадами дорог, неловок, напыщен, влекомсвоим «я», неугомонным, подгоняемтоком крови, разумом своим.Я влюблен в поэзию, как ни крути,слабость эта сражает меня. Стаканкакао, кочан салата, темно –та туч в час дня одолевают меня.Из-за всего этого плáчу или смеюсь.Днем сплю, обскурантист, потерялсебя в списках, составленных самимсобой, чтобы себя убедить. Джексон Поллок РенеРильке Бенедикт Арнольд Слежу за своейдушой, улыбаюсь, грежу влажными мечтами и вздыхаю.Ночью проснусь, забалдев от стихов или колесили от простого восторга что красота есть,и списки мои по-другому текут. Из слов ярко-красныхи черных и синих. Кустисты. С потайною темницей. Раз –общены. И, о, увы,Время тревожит меня. Точность деталей всегданаполняет меня. Сейчас 12:10 в Нью-Йорке. В Хьюстоне2 часа дня. Время красть книги. Времясходить с ума. День апокалипсисагод попугайной лихорадки. О чем я?Только об этом. В моих стихахв самом деле дикие звери. Пишу для моейОзёрной Леди. Бог мой безмерен и одинок,но не порабощен. Верю в свою вменяемость и горжусь. Пустьиногда выдыхаюсь и кажусь заторможенным, однакосердце все еще любит, пробьется.1968 Ян Пробштейн

Не тот поезд

Вот идет человек! Он треплется многоЯ сижу сам по себе. У меня естьНа поезд билет. Отсюда вон значит – «Пошли на ленч».Не слишком приятно искать работу.Ну, о ком это? Что ж, крутятся все.«Я лежу здесь & подходит мужик какой-тои врезает мне дубинкой. Жирный тип.Говорит: Заткнись & мы плывем через рекуВ Загробную жизнь. Все как обычно.Но из опыта ты не извлекаешь уроков.Ты всегда слегка впередиИ слегка позади. Это лишь с толку сбивает, но не убивает.Это терзает и сердце разрываетСпособом не оригинальным отнюдь. Каждый день –Зарплата. Ее кот наплакал. Это дежавю,Которое все длится. Ничего особенного все равно.Теплый жирный гамбургер и пепси ледяной,от которого зубы болят.1971 Ян Пробштейн

Фрэнк О’Хара

Зима в деревне, Саутхэмптон, бледная лошадьпока сажа вздымается и оседает над картинамиптицы, которые пели с утра, заткнулисьПоказалось, что видел целующуюся парочку, но Лари сказал нет.Странная птица. Ему виднее. & думаю теперь«Бабушка разделенная на мартышку равна космосу». Ронпоместил меня в эту картину. На другой картине приятнойнаружности поэт обдумывает это, но о томон никогда не расскажет. Лицо его открыто, глазачисты, и слегка облокотившись, кулакомподперев ухо, слушает, полностью погружен в то, что быни говорили, никогда не убудет его абсолютной искренности.Его внимание направлено здесь лишь на меня. Все кромеистинной близости между друзьями было бы странным.Ты – неподдельный, по-настоящему настоящий, думаю о тебе –какие чувства это во мне всколыхнуло. Ты умер. И никогдане напишешь о деревне, это так.Но небожителям нравитсяобедать с тобой и прогуляться потом.1971 Ян Пробштейн

Я бывал но сейчас я есть

Я бывал непреклонным,Но сейчас я уклончив.Я был будущим Америки,Но сейчас я и есть Америка.Я бывал частью проблемы,Но сейчас я и есть проблема.Я бывал частью решенья, если