Я не берусь давать оценку действиям Катукова, принимаемых им тех или иных решений даже по прошествии десятков лет, когда уже у самого накопился определенный военный опыт, но мне кажется, действовал он всегда грамотно, расчетливо, старался бить противника любыми силами и в любой ситуации. Обычно, когда заканчивались боевые действия, подводились итоги. В кратком описании действий 3-го механизированного корпуса на Оленинском направлении в ноябре-декабре 1942 года было сказано: «27 ноября после артподготовки части корпуса перешли в решительное наступление. Генерал Катуков предпринял замечательный обходной маневр, заслуживающий специального изучения и описания. В результате этого маневра передовым частям корпуса удалось разгромить 216-й пехотный полк 86-й германской пехотной дивизии и овладеть Михеево — Шопотово. Противник откатился на запасной оборонительный рубеж Карская — Старухи».[17]

Если говорить о потерях противника, то они были весьма существенны. В том же документе об этом говорилось так: «В описываемых боях корпус уничтожил 13 400 солдат и офицеров противника, 78 танков, 30 самоходных орудий, 164 орудия разного калибра, 14 самолетов, 137 пулеметов. Захвачено 11 самоходных орудий, 63 орудия разного калибра, 96 пулеметов, 55 автомашин и другое военное имущество».

И еще о Катукове. Постановлением СНК СССР от 18 января 1943 года ему было присвоено звание генерал-лейтенанта танковых войск. Это тоже говорило о его заслугах перед страной, о доверии Верховного главнокомандующего к нашему командиру.

В одной из наших частей воевал Александр Гурьев. Солдат сочинял стихи, любил на привале поиграть на баяне для своих товарищей. Не раз слушал его и Михаил Ефимович. Я уже не помню, как попали ко мне стихи Гурьева, но они сохранились в моем личном архиве. Посвящались, разумеется, нашему командиру:

Стихи не ахти какие, но они отражают внутренний мир Катукова, свидетельствуют о его деятельной натуре. Легенд о нем уже тогда ходило много. Но мы ведь знали не только легенды. Знали, как он отступал со своей дивизией от западной границы, как в степях под Сталинградом, в местечке Прудбой, создавал танковую бригаду, которая потом насмерть стояла под Москвой, отражая танковые полчища Гудериана. У Сталина Катуков пользовался полным доверием, не боялся высказывать ему свои соображения относительно недостатков конструкции танков, даже всеми любимых Т-34. О «KB» говорил с неохотой — тяжеловаты, неповоротливы, маневрировать ими в труднопроходимых местах неудобно. Ему удалось добиться процедуры награждения отличившихся воинов не через Президиум Верховного Совета, а прямо на местах, чтобы это право имели командиры соединений сразу же после боя, что в дальнейшем и было принято.

В обращении с солдатами Катуков был демократичен, бывая в частях любил собирать людей где-нибудь на поляне, рассаживал всех полукругом, становился в середину и держал речь. Говорил о положении на фронтах, о тактике боя с немецкими танками, о перспективах войны. Получалась поучительная, интересная, неформальная встреча. От таких встреч авторитет генерала становился более высоким. Даже если он приезжал со своей ППЖ, на это никто не обращал внимания. Еще до войны у Михаила Ефимовича умерла жена. На фронте он встретил журналистку Екатерину Красавцеву, которая, став его женой, дошла с ним до самого Берлина. В штабах о ней говорили разное, но на сплетни она не реагировала, обязанности секретаря-машинистки выполняла добросовестно, ходила всегда в гражданской одежде. Для нас это было странно, потому что все женщины в армии носили военную форму.

Катуков не раз бывал в нашей бригаде. Отданные им распоряжения тут же печатались его секретарем-машинисткой, подписывались и шли к исполнению. Все делалось четко, быстро и главное — оперативно.

У генерала был сын от первого брака — Павел, лейтенант, летчик. На фронт к отцу он приезжал единственный раз. Погостил всего несколько дней, но, узнав о существовании секретаря-машинистки и ее роли, взбунтовался. Солдаты, охранявшие штаб и дом командующего, слышали неприятный разговор отца с сыном, грубые крики генерала: «Мальчишка! Ты ничего не понимаешь в жизни!» Павел молчал, потом гневно бросил: «Ты мне больше не отец! Предать маму, память о ней — это жестоко!» Раздался звук пощечины, и сын пулей вылетел из дома. Вскоре он уехал, и больше его никто в танковой армии не видел.

Каковы были дальнейшие отношения отца с сыном, мне неизвестно. Знаю лишь одно: Катуков и Павел умерли в один год, 1976-й.

…Хотя в начале января 1943 года корпус был выведен из боев и направлен на переформирование в район поселка Тагоща, его отдельные части продолжали боевые действия. Это связано с тем, что необходимо было оказать помощь кавалерийским частям, участвовавшим в Ржевско-Вяземской операции и оказавшихся в окружении. Кавалеристы прошли по тылам противника, разрушая его базы и коммуникации. Вскоре у них закончились боеприпасы, продовольствие и фураж. Навстречу окруженцам Катуков направил танковый полк Александра Бурды. Кавалеристов нашли, проход через линию фронта им обеспечила 3-я механизированная бригада А. X. Бабаджаняна. Остатки конной группы были спасены.

В январе 1943 года мы еще не знали, что Главное командование Красной армии усиленно готовит войска к летнему наступлению. Помимо обычных полевых армий, начали создаваться танковые армии, которые предназначались для масштабных боевых операций. Танки становились главной ударной силой Красной армии. Они предназначались для того, чтобы раскапывать фронты и большие вражеские группировки, разбивать оборону противника, захватывать коммуникации и города.

В январе 1943 года Катуков снова был вызван к Сталину. В Ставке решался вопрос о создании 1-й танковой армии. Она формировалась на базе 22-й общевойсковой армии, но ядром все оставался 3-й механизированный корпус.

В архиве сохранился интересный документ — приказ Ставки Верховного командования о создании 1-й танковой армии. В нем говорилось: