По ходу повествования я еще буду рассказывать о Фролове, потому что прошел под его командованием от Калинина до Берлина.

В ходе подготовки к боевым действиям у артиллеристов практически не было свободного времени. Но однажды майор Вересов решил поощрить офицерский состав, сам организовал поездку в Калинин на экскурсию. Город еще тогда не очень пострадал от бомбардировок, работали театры и кинотеатры. Днем мы посмотрели кино, а вечером гурьбой отправились смотреть какую-то оперетту. Пел здоровенный мужик, со своей ролью справлялся плохо, голос его звучал, как из пустой бочки. Такая игра артиста всем надоела, послышались крики из нашей артиллерийской команды: «На фронт его, правильным в артиллерию!» Правильный орудия в боевом расчете выполняет самые трудные обязанности по перемещению станин и сошников пушки. Обычно на эту должность назначают самых сильных и здоровых людей.

Разочарованные, офицеры покинули зал и возвратились в расположение своего дивизиона. Больше в театрах Калинина нам побывать не пришлось. Близилось наступление.

Нельзя сказать, что тогда мы испытывали культурный голод, пожалуй, нас больше беспокоила насущная пища. Обещанной прибавки нормы хлеба мы не дождались. Свой пищевой рацион разнообразили по мере возможности, чаще всего — рыбой. В полутора километрах от нашего расположения протекала матушка-Волга, полная рыбы. Ни удочек, ни сетей у нас, конечно, не было, но гранаты имелись в изобилии. Одним словом, браконьерничали. Кинешь такую штуковину — и собирай улов. Промысел этот опасный, и без происшествий не обходилось. На такой «рыбалке» пострадал артиллерийский мастер сержант Белоконев. Каким образом ему удалось загнать капсюль-взрыватель от противотанковой гранаты в обычную ручную — РГД, никому неизвестно. Пострадал, бедняга: пришлось отправить в госпиталь — ему оторвало правую руку.

Помнится, после этого случая таких «рыбаков» поубавилось, к тому же в конце ноября 1942 года закончился подготовительный период, и корпусу из мест сосредоточения предстояло направиться на передний край, имея задачу наступать с рубежа между городом Белым и поселком Оленино.

Артиллерийский дивизион двигался в выжидательный район по тем самым дорогам-»жердянкам», которые были заранее проложены на заболоченной местности. Создавалось впечатление, что мы едем не по дороге, а по стиральной доске, — машины, выбравшись из одной ямы, сразу же попадали в другую. Вересов бегал из конца в конец колонны, матерно ругался на зазевавшихся шоферов. Если машина застревала в болотной грязи, батарейцы выскакивали из кузова и толкали плечом тягачи с пушками — только бы не останавливаться. На нашу беду зима в том году никак не могла собраться с силами, выпадавший снег тут же таял, и образовавшиеся лужи засасывали нашу технику по самую ступицу.

Марш в выжидательный район вымотал всех основательно. У нас оставалось еще немного времени, чтобы привести себя в порядок и обсушиться. В 10 часов 25 ноября 1942 года началась артиллерийская подготовка, после которой пошли на прорыв обороны противника стрелковые части.

Втягивался в бой и наш артдивизион. Вересов приказал нашей батарее сменить боевой порядок. Мне сразу же пришлось переносить наблюдательный пункт вперед на высоту, обозначенную на карте под номером 73,4. Я был настолько занят устройством новой огневой позиции, что не имел возможности даже позавтракать. Старшина принес мне целый котелок каши с салом под названием «блондинка». Так солдаты называли пшенную кашу за ее желтоватый цвет. Только принялся за еду, как над нашими головами с диким воем пролетели реактивные снаряды, оставляя за собой косматые хвосты пламени. Где-то совсем рядом била «катюша». Из любопытства у меня появилось желание сейчас же сходить к гвардейцам минометной батареи и познакомиться с их оружием, посмотреть, как работает личный состав при ведении огня.

Несколько позже мне пришлось служить в дивизионе РС, пока же о реактивных установках у меня было смутное представление. Правда, я слышал об успешном использовании «катюш» в 1941 году под Оршей, а на Брянском фронте впервые увидел их залп. Теперь «катюши» применяют и на Калининском фронте.

Пока я бегал с котелком по огневой позиции, глотая на ходу «блондинку», дивизион РС, отстрелявшись, перебирался на новую позицию. Я, открыв рот, смотрел на это чудо техники и ничего в нем особенного не находил. Вместо кузова — примитивный рамообразный станок, сваренный из металлических полозьев, на которых устанавливались реактивные снаряды. Я даже разочаровался в этой знаменитой технике, носившей кодовое название БМ-13.

Вдруг слышу, кто-то громко кричит: «Начальника штаба капитана Гиленкова к командиру дивизиона!» Тут же у меня промелькнула мысль: «Уж не Юра ли Гиленков объявился в наших краях? В спецшколе и артиллерийском училище был у меня такой друг. Фамилия-то уж больно редкая». Подхожу к офицеру, спрашиваю: «Гиленкова не Юрой зовут?» Тот отвечает, что точно не знает, но, кажется, Юрием. Сейчас он в штабной машине, у командира дивизиона. Я помчался к «доджу», стоявшему рядом с ЗИСами. Остановился. Дверь машины открылась, и на меня вывалился сам Гиленков. Юра был немного подслеповат, носил очки, сразу не узнал меня, да и было все так неожиданно. Потом вдруг вскрикнул:

— Петька, Демидов, вот не ожидал! Откуда, чертяка, выискался?

— Наверно, оттуда, откуда и ты, приятель!

Мы обнялись, расцеловались, как родные братья. Времени обменяться новостями не было. Выяснилось лишь то, что Гиленков служит начальником штаба в 405-м отдельном гвардейском дивизионе БМ-13 («катюш») 3-го мехкорпуса, то есть в том же корпусе, в котором служу и я. Договорились встретиться после боев и подробно обо всем поговорить. Дивизион умчался на другую позицию, а я смотрел ему вслед, думая о превратностях судьбы и о том, что только на фронте возможны такие встречи.

С Юрием Гиленковым мы знакомы с 1938 года. С начала войны наши пути разошлись. Потом мы встречались на разных фронтах, а перед Курской битвой он «перетянул» меня в 405-й дивизион начальником штаба. Забегая вперед, скажу, что даже став генералом, Юра поддерживал со мной отношения: товарищ и друг он был хороший, как человек — общительный и веселый, всегда доступен, любил хорошую шутку и все человеческие удовольствия. На фронте и дома принимал друзей хлебосольно, на стол тащил все, что у него имелось. Его отличительная черта — умение ладить с начальством и подчиненными. Иногда казалось, что человек он бесконфликтный. Но это не совсем так. Там, где надо, характер его проявлялся в полную силу. Видимо, эта черта характера позволила моему другу быстро подниматься по служебной лестнице и делать карьеру.

На Калининском фронте встречи с капитаном Гиленковым были не так часты: шли бои, и наши батареи действовали на разных участках.

В ноябре-декабре 1942 года было не до личных встреч. Нам пришлось выдержать тяжелые бои при штурме Шопотовского и Михеевского узлов сопротивления противника, которые обороняли части дивизии «Великая Германия». Болотистые, труднопроходимые места мешали маневру танковых подразделений, да и нам, артиллеристам, нелегко приходилось при перемене огневой позиции. Росли потери. Только за 9 дней боев 1-я механизированная бригада потеряла убитыми 390 человек и 3 танка.